Вербное воскресенье - [60]

Ченнинг не дожил до времен, когда в страну хлынули действительно гигантские волны иммигрантов. Однако он понял, как мне кажется, что узкие, этноцентричные проповеди, годные для народного общества, читать здесь уже не следует. Проповеди, основанные на местной истории, социологии, политике, по большей части безвредны и, возможно, даже полезны в относительно замкнутом, изолированном обществе. Почему бы проповеднику в такой общине не поднимать дух прихожан, заявляя, что они служат Богу лучше, чем какие-то там чужаки? Такие проповеди существовали издревле. Почитайте Ветхий Завет. Думаю, вам его могут одолжить в ближайшей церкви.

Когда Ченнинг начал читать в этом городе проповеди нового типа, проповеди, которые мы теперь называем унитарианскими, он призывал своих прихожан уважать, как самих себя, не только друзей и родственников. Пора было признать, что уважения достойны и чужаки, даже если у них темная кожа.

Могли ли посторонние, даже чернокожие, быть уважаемыми людьми без ведома паствы Ченнинга? Нет. Людей наделяют уважением другие люди. Я не могу пользоваться уважением, если вы меня не уважаете. И вы не можете пользоваться уважением в моих глазах, если я вас не уважаю. Если прихожане Ченнинга считали, что неграмотные черные рабы на плантациях американского Юга не достойны уважения, то рабы и на самом деле были лишены человеческого достоинства — примерно как шимпанзе.

Легко уважать своих родственников и друзей. Это даже неизбежно. Но что тогда уважение? Это всего лишь предпочтение, естественное и некритичное, которое мы отдаем самым близким людям. Выяснилось, что мы можем хорошо относиться и к чужим людям, если так повелят те, кто нас учит и направляет.

В нашем многообразном обществе не может быть ничего важнее уважения, которое каждый гражданин проявляет по отношению к другим людям.

Давайте на секунду вспомним другое общество, во всем противоположное нашему, — гитлеровскую Германию. Целое поколение солдат и полицейских было выращено в презрении к человеческому достоинству. Где появлялись гитлеровцы, исчезало уважение. Если бы нацисты захватили мир, уважение исчезло бы повсеместно. Наказание за проявление уважения к человеку? Смерть. Таким образом, мир, в котором нет уважения, и сам лишился бы достоинства.

Заброшенная могила.

Уважает ли кого-нибудь Бог? Нет, не думаю. Уважение, достоинство — эти качества имеют хождение только на Земле, только люди их проявляют.

Или не проявляют.

Что случится, если вы проявите уважение к бомжу, пьяному бродяге в штанах, полных дерьма, у которого на носу висит зеленая сопля? Беднее в финансовом смысле вы не станете. Он не сможет продать ваше уважение или обменять его на бутылку портвейна.

Тут, правда, есть подвох — если вы начнете уважать всех подряд посторонних людей наравне с друзьями и родственниками, вам захочется понять и помочь им. Этого не избежать.

Имейте в виду: почувствовав уважение к кому-нибудь, вы обрекаете себя на желание понять этого человека и помочь ему, кем бы он ни был.

Почувствовав уважение к чему-нибудь — не обязательно к человеку, — вы захотите понять человека и помочь. Многие считают достойными уважения низших животных, растения, водопады и пустыни — и даже всю планету с ее атмосферой. И теперь они вынуждены пытаться понять и помочь им.

Бедняги!

Я — потомок вчерашних эмигрантов. Мой первый американский предок, торговец из Мюнстера, атеист, прибыл сюда лет через пять после смерти Уильяма Эллери Ченнинга. Скончавшийся в 1842 году Ченнинг, вынужденный аболиционист, не видел всех ужасов войны Севера и Юга. Я лишь капелька тех волн, что затопили американскую Атлантиду.

Вера моих предков на протяжении как минимум четырех поколений представляла собой очень едкий вид агностицизма, если не сказать хуже. Когда я был ребенком, все мои родственники, мужчины и женщины, разделяли мнение Г. Л. Менкена, что верующие смешны. Многие люди, говорил Менкен, ошибочно считают, что он ненавидит набожных людей. Это не так. Он просто находил их комичными.

Почему в наше время верующие выглядят смешными? Многие постулаты их веры наука опровергла или посчитала недоказуемыми.

Но почему верующие так держатся за странную, явно выдуманную чепуху? Потому, я думаю, что эта чепуха обычно очень красива, поэтому она воздействует на более примитивные зоны нашего мозга, для которых знание — пустой звук.

Но что еще важнее: принятие вероисповедания любой конфессии означает членство в рукотворной большой семье, которую мы зовем церковной общиной. Это способ борьбы с одиночеством. Каждый раз, как я вижу человека, отбросившего здравый смысл ради религии, я думаю про себя — еще один не выдержал этого треклятого одиночества.

Я недавно прочел статью Харви Кокса, в которой он процитировал одного из отцов Церкви: «Один христианин не христианин». Мистер Кокс пишет, что для него самым важным и привлекательным свойством христианства является настойчивость в создании церковных общин и приходов.

Мы можем сказать, что один человек не человек.

Некоторые нашли другой выход — пошли в десантники. Членами этой семьи становятся люди, которые прыгают с самолетов и при этом кричат «Джеронимо!». При этом даже командующий десантными войсками не знает, почему все должны кричать «Джеронимо!», это не имеет значения.