Вербера. Ветер Перемен - [65]

– Тебе тоже охота, некромант?

Тёмные глаза паладина стали вдруг темнее, с некромантским черничным оттенком. Всего на секунду, но мне стало страшно. Я очень хорошо представила, как он дёргает за поводок, и я иду к нему, вот прямо через костёр иду, если захочет, и он одним прикосновением забирает мою силу и жизнь… А впрочем, ему же даже прикосновение не нужно – хватит поводка. И тогда всё то, что творил Айгор, покажется мне лёгкой разминкой…

– Тебе это кажется смешным, Ирби? – чуть склоняет набок голову Рравеш.

– Мне кажется, тебе стоит убрать поводок, – я с досадой закусываю губу, осознав, что докатилась до просьбы. И что самое неприятное – до просьбы, которую он и не подумает выполнить.

И точно – Рравеш лишь чуть качает головой и отчего-то на мгновение отводит глаза.

– Что, – говорю я, – будешь держать как паёк на чёрный день?

Вот теперь паладин вздрогнул.

– На чёрный? – переспросил он. Поднялся и направился вокруг костра ко мне. – У некроманта все дни чёрные, Ирби. Один чернее другого. Я смотрю на тебя и схожу с ума от желания… вот только сам не знаю, чего мне хочется больше – целовать тебя или пить, взять твоё тело или забрать всю твою жизнь…

– Значит, – я поднимаюсь навстречу застывшему в шаге от меня Рравешу, заглядываю в глаза, – в один из дней ты меня погубишь? Это лишь вопрос времени?

– Не погублю, – говорит паладин немного хрипло, и я почти уверена, что в данный момент целовать меня ему хочется куда больше, чем “пить”. Потому что в глазах его настоящий, живой огонь, а не черничная жадная пустота. Он ничего не делает, и больше ничего не говорит, но под таким взглядом отчего-то и мне начинает очень сильно хотеться, чтобы целовал, и даже дурацкая фраза “взять твоё тело” наполняется красками и предвкушением, а уж непрошенные воспоминания, нахлынувшие внезапной волной…

– Тебе пора, Ирби, – говорит Рравеш, отворачиваясь.

И я… я ухожу. Спорить с некромантом страшно.

– Через три дня, Ирби. Таверна у западных ворот столицы. Раньше не приходи, – несётся мне вслед.

Не очень-то и хотелось, гадкий, гадский, мерзкий некромант!

Пользуясь паузой и, наверное, под впечатлением от того, что всё может закончиться в любой момент, я, набравшись смелости, лечу к родным местам. Мне хочется просто увидеть маму, от одной этой мысли сердце заходится то от восторга, то от страха. Может быть, я лечу зря? Может, её убедили, что метаморф – не дочь, подменыш, укравший душу и воспоминания настоящей Верберы… А если и не убедили, получала ли она от меня весточки? Редкие, осторожные… Поняла ли, что это от меня? Может, она уже смирилась с потерей одной из дочерей, и живёт вполне счастливо, стоит ли бередить?.. Тем более, что теперь моя жизнь висит на волоске ещё больше, чем когда-либо.

Я говорю себе, что только посмотрю. Не будет ведь вреда, если я чёрной кошкой пробегусь по въевшимся в память местам? Казалось, что уже и позабыла, ан нет, тело само помнит каждую выбоинку на ступеньках, каждый поворот в коридорах дома…Дом наполнен умиротворением и ленивой тишиной, и на секунду мне хочется остаться здесь любым способом, пусть бы и просто кошкой, я бы даже мышей ловила, лишь бы иметь возможность положить вечером голову маме на колени хотя бы на несколько минут, слышать голоса сестричек и братьев, не просто знать через десятые руки, что у них всё хорошо, а видеть своими глазами…

Ноги сами принесли в комнату, где я раньше жила. Всё осталось, как было. В шкафу – мои платья, теперь уже безнадёжно вышедшие из моды, впрочем, возможно, у них ещё есть шанс стать модными лет через пять-семь. На кровати небесно-синее покрывало, точно такое же, как было, вот только я вижу, что более новое. А на подоконнике – свежий букет из полевых цветов. Какой ещё нужен тебе знак, недоверчивый метаморф, что тебя не забыли, не вычеркнули и ждут?

Мне казалось, что кошки не умеют плакать. Мне казалось, что я сама разучилась лет семь назад…Всего лишь казалось.

К счастью, мамы не было дома, как и всех остальных. Иначе, боюсь, я бы не удержалась. А так я походила ещё по всем комнатам, наведалась на конюшню с частично пустующими стойлами, и, подслушав разговоры кухарки и конюха – оба мне незнакомы, поняла, что вернутся хозяева дома не раньше, чем через неделю.

Ушла, еле удержавшись, чтобы не выцарапать своё имя на мраморном столике в маминой комнате. Ни к чему травить ей душу. Смогу освободиться – тогда и навещу.

Оставшиеся два дня я провела в родном городе, весело и беспутно: обыграла начальника стражи в карты подчистую, бесстыдно пользуясь способностями метаморфа, часть денег даже вернула, поучаствовала в трёх драках и почти соблазнила девицу, с которой мы когда-то враждовали. Почти – потому что не стала доводить до конца. А так я уверена – она бы отдалась, невзирая на наличие мужа.

Вечером третьего дня явилась в названный паладином трактир, прямо в окно его комнаты, улучив момент, когда сам Рравеш отправился вниз. Взяла с кровати одежду, рассудив, что это приготовлено для меня, как и небольшие ботинки возле входа, и только начала одеваться – успела лишь накинуть рубашку, как услышала приближающиеся шаги, принадлежавшие отнюдь не паладину. Шаги прекратились возле двери. Я неслышно отступила в угол и там замерла, настороженно прислушиваясь, хотя, судя по шагам, это женщина, и не особо-то она крадётся…