Вербариум - [137]

Шли около получаса. Перед глазами расстилалась всё та же оранжевая равнина, – кактусы, лиловые тени, трещины в грунте. Когда повернули к югу и солнце стало сбоку, Лось стал присматриваться, словно что-то соображая, – вдруг остановился, присел, хлопнул себя по колену.

– Алексей Иванович, почва-то ведь вспаханная.

– Что вы?

Действительно, теперь ясно были видны широкие, полуобсыпавшиеся борозды пашни и правильные ряды кактусов. Через несколько шагов Гусев споткнулся о каменную плиту, в неё было ввёрнуто большое бронзовое кольцо с обрывком каната. Лось шибко потёр подбородок, глаза его блестели.

– Алексей Иванович, вы ничего не понимаете?

– Я вижу, что мы в поле.

– А кольцо зачем?

– Чёрт их в душу знает, зачем они кольцо ввинтили.

– А затем, чтобы привязывать бакен. Видите – ракушки? Мы – на дне канала.

Гусев приставил палец к ноздре, высморкался. Они повернули к западу и шли поперёк борозд. Вдалеке над полем поднялась и летела, судорожно взмахивая крыльями, большая птица с висячим, как у осы, телом. Гусев приостановился, положил руку на револьвер. Но птица взмыла, сверкнув в густой синеве, и скрылась за близким горизонтом.

Кактусы становились выше, гуще, добротнее. Приходилось осторожно пробираться в их живой, колючей чаще. Из-под ног выбегали животные, похожие на каменных ящериц, – ярко-оранжевые, с зубчатым хребтом. Несколько раз в гуще лапчатой заросли скользили, кидались в сторону какие-то щетинистые клубки. Здесь шли осторожно.

Кактусы кончились у белого, как мел, покатого берега. Он был обложен, видимо, древними, тёсаными плитами. В трещинах и между щелями кладки висели высохшие волокна мха. В одну из плит ввёрнуто такое же, как на поле, кольцо. Хребтатые ящерицы грелись на припёке.

Лось и Гусев взобрались по откосу наверх. Отсюда была видна холмистая равнина того же апельсинового, но более тусклого цвета. Кое-где разбросаны на ней кущи низкорослых, подобных горным соснам, деревьев. Кое-где белели груды камней, очертания развалин. Вдали, на северо-западе, поднималась лиловая гряда.

– Вернуться нам надо, поесть, передохнуть, – сказал Гусев, – умаемся, – тут, видимо, ни одной живой души нет.

Они стояли ещё некоторое время. Равнина была пустынна и печальна, – сжималось сердце.

– Да, заехали, – сказал Гусев.

Они спустились с откоса и пошли к аппарату, и долго блуждали, разыскивая его среди кактусов.

Вдруг Гусев стал:

– Вот он!

Привычной хваткой расстегнул кобуру, вытащил револьвер.

– Эй, – закричал он, – кто там у аппарата, так вашу эдак! Стрелять буду.

– Кому кричите, Алексей Иванович?

– Видите – аппарат поблёскивает.

– Вижу теперь, да.

– А вон, правее его – сидит.

Лось, наконец, увидел, и они, спотыкаясь, побежали к аппарату. Существо, сидевшее около аппарата, двинулось в сторону, запрыгало между кактусами, подскочило, раскинуло длинные, перепончатые крылья, с треском поднялось и, описав полукруг, взмыло над людьми. Это было то самое, что давеча они приняли за птицу. Гусев повёл револьвером, ловчась срезать на лету крылатого зверя. Но Лось вдруг вышиб у него оружие, крикнул:

– С ума сошёл. Это человек!

Закинув голову, раскрыв рот, Гусев глядел на удивительное существо, описывающее круги в кубово-синем небе. Лось вынул носовой платок и помахал им птице.

– Мстислав Сергеевич, поосторожнее, как бы он в нас чем-нибудь не шарахнул оттуда.

– Спрячьте, говорю, револьвер!

Большая птица снижалась. Теперь ясно было видно человекообразное существо, сидящее в седле летательного аппарата. По пояс тело сидящего висело в воздухе. На уровне его плеч взмахивали два изогнутых, подвижных крыла. Под ними, впереди, крутился теневой диск, – видимо, воздушный винт. Позади седла – хвост с раскинутыми вилкой рулями. Весь аппарат – подвижен и гибок, как живое существо.

Вот он нырнул и пошёл у самой земли, – одно крыло вниз, другое – вверх. Показалась голова марсианина в шапке – яйцом, с длинным козырьком. На глазах – очки. Лицо – кирпичного цвета, узкое, сморщенное, с острым носом. Он раззевал большой рот и кричал что-то. Часто-часто замахал крыльями, снизился, пробежал по земле и соскочил с седла – шагах в тридцати от людей.

Марсианин был как человек среднего роста, – одет в тёмную, широкую куртку. Сухие ноги его, выше колен, прикрыты плетёными гетрами. Он с сердцем стал указывать на поваленные кактусы. Но, когда Лось и Гусев двинулись к нему, он живо вскочил в седло, погрозил оттуда длинным пальцем, взлетел, почти без разбега, и сейчас же опять сел на землю и продолжал кричать писклявым, тонким голосом, указывая на поломанные растения.

– Чудак, обижается, – сказал Гусев и крикнул марсианину: – Да плюнь ты на свои чёртовы кактусы, будет тебе орать, тудыть твою в душу!

– Алексей Иванович, перестаньте ругаться, он не понимает по-русски. Сядьте, иначе он не подойдёт.

Лось и Гусев сели на горячий грунт. Лось стал показывать, что хочет пить и есть. Гусев закурил папиросу, сплюнул. Марсианин некоторое время глядел на них и кричать перестал, но всё ещё сердито грозил длинным, как карандаш, пальцем. Затем отвязал от седла мешок, кинул его в сторону людей, поднялся кругами на большую высоту и быстро ушёл на север, скрылся за горизонтом.