Вербариум - [136]

Община, часть которой составляли зелёные марсиане, с которыми меня связала судьба, состояла из тридцати тысяч душ. Они кочевали по огромному пространству бесплодной, или почти бесплодной почвы между сороковым и восьмидесятым градусом южной широты, граничившей на востоке и западе с двумя большими плодородными областями. Их главные квартиры были расположены в юго-западном углу этого участка, вблизи от пересечения двух так называемых «марсианских каналов».

Так как инкубатор был расположен далеко к северу от их собственной территории, по-видимому, на необитаемой и никем не посещаемой равнине, нам предстояло ужасное путешествие, относительно которого я, естественно, ничего не знал.

…Вновь повторюсь, теперь я не знаю наших намерений той ночью. Конечно, книга, которую Варен нёс с собой – та древняя книга с непонятными символами, попавшая к нему из Индии месяц назад, должна была как-то использоваться – но, клянусь, я не знаю, что мы ожидали найти.

После нашего возвращения в мёртвый город я провёл несколько дней в полном бездействии. На следующий день после нашего возвращения воины уехали куда-то рано утром и вернулись только к моменту наступления темноты.

Как я узнал позже, они были в подземных пещерах, в которых сохранялись яйца, и перенесли их в инкубатор, стену которого они затем снова заделали на новый пятилетний период. Подземные помещения, в которых яйца хранились до своего перемещения в инкубатор, были расположены намного миль южнее, чем инкубатор, и каждый год их посещал совет из двадцати старейшин.

Обязанности Солы увеличились теперь вдвойне, так как она была принуждена заботиться о юном марсианине, так же, как и обо мне, но ни один из нас не требовал большого внимания, и так как мы были одинаково подвинуты в марсианском образовании, то Сола взялась обучать нас обоих вместе.

Добычей Солы оказался младенец мужского пола, около четырёх футов вышины, очень сильный и прекрасно сложенный. К тому же он хорошо учился, и мы достаточно забавлялись, или, по крайней мере, я забавлялся тем отношением, которое воцарилось между нами. Марсианский язык, как я уже сказал, чрезвычайно прост, и через неделю я мог сделать понятными все свои желания и сам понимал всё, что мне говорилось. Точно так же под руководством Солы я до такой степени развил свои телепатические способности, что скоро мог ощущать практически всё, что происходило около меня.

Больше всего удивляло во мне Солу то, что в то время, как я легко схватывал телепатические проявления других, и часто, даже тогда, когда они вовсе не для меня предназначались, никто не мог ни при каких обстоятельствах разобрать что бы то ни было, исходившее из моего сознания.

Вначале это уязвляло меня, но впоследствии я был очень рад этому, так как это давало мне несомненное преимущество над марсианами.

* * *

Воспользовавшись замешательством, Гордон вырвался из рук противников. Схватил какой-то тяжёлый металлический предмет и яростно отбивался. У него было то преимущество, что им он требовался живой и невредимый, ему же церемониться было необязательно. Двое повалились от его свирепых ударов, но остальные снова скрутили его и вырвали из рук импровизированное оружие.

– Теперь к кораблю! – крикнул, задыхаясь, бледный офицер Лиги.

Четверо солдат потащили Гордона вниз по лестнице, выволокли на морозный воздух. До корабля оставалось совсем немного, когда торчащие из его бортов грозные стволы орудий повернулись к небу и открыли огонь.

Бледный офицер закричал. Джон Гордон увидел три сигарообразных боевых корабля, пикирующих прямо на них. Раздался оглушительный взрыв. Гордона и его похитителей бросило наземь. Полуоглушённый, он слышал громовой гул приземляющихся кораблей. А когда встал на ноги, всё было уже кончено.

Корабль Лиги стал грудой оплавленного металла. Кругом валялись трупы солдат. Люки крейсеров открылись, оттуда к Гордону бежали люди в серых мундирах и шлемах.

– Ничего! Он своё ещё получит. Клянусь клыками Комала! – поклялся в самых энергических выражениях профессор Рубадуб. – Ему не так-то легко будет избежать остальных ловушек. Много бы я дал, чтобы увидеть, например, каким образом он выкрутится!

То же подумал и блистательный ван Ундердук и от удивления настолько забыл о собственном достоинстве, что, стоя на одной ноге, завертелся волчком.

Марс

Тёмно-синее, как море в грозу, ослепительное, бездонное небо увидели Гусев и Лось, вылезая из аппарата.

Пылающее, косматое солнце стояло высоко над Марсом. Такое солнце видывали в Петербурге в мартовские ясные дни, когда талым ветром вымыто всё небо.

– Весёлое у них солнце, – сказал Гусев и чихнул, – до того ярок был свет в густо-синей высоте. Покалывало грудь, стучала кровь в виски, но дышалось легко, – воздух был тонок и сух.

Аппарат лежал на оранжево-апельсиновой плоской равнине. Горизонт кругом – близок, подать рукой. Почва сухая, потрескавшаяся. Повсюду на равнине стояли высокие кактусы, как семисвечники, – бросали резкие, лиловые тени. Подувал сухой ветерок.

Лось и Гусев долго озирались, потом пошли по равнине. Идти было необычайно легко, хотя ноги и вязли по щиколотку в рассыпающейся почве. Огибая жирный высокий кактус, Лось протянул к нему руку. Растение, едва его коснулись, затрепетало, как под ветром, и бурые его, мясистые отростки потянулись к руке. Гусев пхнул сапогом ему под корень, – ах, погань, – кактус повалился, вонзая в песок колючки.