Веранда в лесу - [92]

К о л и н. Нет.

Ч е ш к о в. Почему, Яков Ильич?

К о л и н. Руки не дошли.

Ч е ш к о в. Вы здоровы?

К о л и н. Здоров.

Ч е ш к о в. Мне придется все проверить. Вы утверждаете, что причина срыва графика связана с электроэнергией?

К о л и н (тихо). Нет, Алексей Георгиевич, не утверждаю.

Ч е ш к о в. Значит, вы сказали неправду. Это очень серьезно. Мне придется вас наказать. (Секунду молчит.) Наталья Ивановна, в приказ: выговор Якову Ильичу.

Наталья Ивановна рядом ведет запись.

(В тишине.) За неправильную информацию.

З а в ь я л о в а (громко). Яков Ильич вдвое старше вас. Вдвое!

Ч е ш к о в (чуть помедлив). Рапортом я доволен. Подготовка стала лучше, четче. Но график идет со скрипом. (Быкову.) С вами, Олег Владимирович, у меня будет особый разговор. (Переждав, смотрит на Рыжухина.) Я колебался, Валентин Петрович, но вас мне тоже придется наказать.

Р ы ж у х и н (с тихим гневом). За что?

Ч е ш к о в. Мы выкроили вашему корпусу премию. И заслуженно. Но вас лично я половины премии лишу.

Р ы ж у х и н (поднявшись). За что?

Ч е ш к о в (Наталье Ивановне). Сколько раз вы записывали в протокол?

Н а т а л ь я  И в а н о в н а. Три. Сегодня третий раз.

Ч е ш к о в. Три недели, Валентин Петрович, вы не можете установить причину перерасхода жидкого стекла. Три недели мы ждем анализа. Три недели вы обещаете и не выполняете. Почему? Вы можете сесть, рапорт не кончен.

Рыжухин не садится. Смотрит на Чешкова.

Или не знаете, как делать? Нужна помощь?

Р ы ж у х и н (не садясь). Не успеваю.

Ч е ш к о в. Такого объяснения я не приму. Вы не хотите считать. Любой капиталист давно бы уже уволил вас. Причину перерасхода стекла мы должны понять срочно. (Наталье Ивановне.) В приказ, пожалуйста: Валентин Петрович лишается половины премии.

Р ы ж у х и н. Я с вами работать не буду.

Ч е ш к о в (ровно). Мы не ссоримся, Валентин Петрович. В принципе я вашей работой доволен.

Бледный Рыжухин выходит из-за стола.

(Резко.) Вы куда?

Р ы ж у х и н. Писать заявление об уходе. (Уходит.)

З а в ь я л о в а (громко, в тишине). Я могу повторить то же.

Б ы к о в (с вызовом). И я это повторяю.

Чешков молчит. Он словно задумался.

З а в ь я л о в а. Мы работаем, работаем… Работаем неплохо, но вы нас ругаете без конца.

Ч е ш к о в (идет к классной доске, пишет мелом: «1000». Голос чуть меняется. Он предчувствует схватку и волнуется). Сумма перерасхода стекла за квартал. Я бы мог не вызывать вас. Читать документы, подписывать приказы… Но я готовлюсь к каждой встрече с вами, я ищу ваши ошибки и свои ошибки, в этом моя работа, весь смысл процесса. Если мне уже нечему вас научить — я уже не руководитель, я изжил себя… Нет, мы не ссоримся, но учиться можно только на ошибках.

З а в ь я л о в а (громко). Вы чрезвычайно требовательны к инженерно-техническим работникам! Чрезвычайно!

Б ы к о в. И вы пытаетесь ввести нежизненные системы производства!

Ч е ш к о в (быстро, горячо, волнуясь. Боится сорваться). Но это же косность, привычка, лень, нежелание думать. Вы не хотите работать по-новому, Олег Владимирович, потому что считаете — так нельзя. У нас так нельзя, в нашем производстве так нельзя, а как можно, не знаете. Я не считаю себя умнее вас, но там, где я раньше работал, сразу замесили организацию на новых принципах, и им не мешал груз традиций.

Б ы к о в. Вам не нравятся наши традиции?

Ч е ш к о в. Мне нравится ваша любовь к заводу, но я не понимаю вашего чванства. Мы все работаем для Родины. Будьте скромнее, пожалуйста. И вас я призываю к скромности, Надежда Ивановна. Есть люди, которые считают получение зарплаты своей особой привилегией. Работать им скучно или неинтересно.

З а в ь я л о в а. Вы докатились до прямых оскорблений. (Поднимается и, цокая каблуками, выходит.)

П о д к л ю ч н и к о в (встает. Громко). Это демонстрация! Товарищи, это демонстрация! Вы слышите, Олег Владимирович!

Но Быков уже поднялся. Выходит.

Ч е ш к о в (опустив голову, возвращается к столу). Товарищи, график — это элементарная вещь, это — азбучная истина…

Д в о е  н е м о л о д ы х  л ю д е й  встают и уходят.

К о л и н (кричит). Прекратите! Прекратите сволочизм!

Ч е л о в е к  рядом с ним встает и уходит.

Ч е ш к о в. Товарищи, с графика начинается научная организация труда. И в зависимости от того, как будут приближаться реально показатели к графику, мы поймем, как мы работаем. (Каким-то чудом он еще сохраняет спокойствие.) Анализ даст нам возможность увидеть наше слабое место. Анализ! Анализ! Анализ! Яков Ильич, я вас сегодня наказал, и вы знаете, что я вас наказал справедливо. А теперь прошу вас: выслушайте меня. (В голосе неожиданно начинает звучать мольба.) Я помню ваше беспокойство, которое так и не прошло. Вам кажется, что вы каждую минуту должны смотреть на часы. Нет, не должны. Но если вы за сутки знаете, что завтра в двенадцать выходит такая-то плавка, что к четырем надо заформовать такую-то деталь, вы можете подготовиться? Да, можете. Но если к определенному часу вы не готовы, мы будем точно знать, кто сорвал подготовку и почему. К этому надо привыкнуть. Здесь нет насилия. (Теперь он обращается ко всем. И вместе с мольбой звучит страсть, последний отчаянный призыв.)