Веранда в лесу - [18]
Ч е п р а к о в. Вышли б, костер развели, песню спели.
К а м и л. Песню? У меня нет вашего армейского опыта.
Ч е п р а к о в. Иронию при себе храните, Камил Сабирович. Живем в трудных полевых условиях. Некуда принять — сидите на снегу, рядом. Трудно должно быть одинаково всем. И люди должны это видеть.
К а м и л. Увы, это не по моей епархии. Увы, не согласен.
Ч е п р а к о в (мрачнея). Ну, так облай, накричи.
К а м и л. А зачем?
Ч е п р а к о в нахлобучил шапку, ушел с П а т л а е м.
(Застегивает пальто, Мамеду.) Простои механизмов документами не оформляете. Поберегитесь, душа моя. Пришлю комиссию.
Вернулась Д е в у ш к а. С ней Б а й р о н.
Откуда, товарищ, кровь? Что с вашими руками?
Б а й р о н (уклончиво). Об гусеницу. Об тракторную гусеницу.
К а м и л. Техника безопасности, Измаилов, травматизм!
Тихий М а м е д ушел за К а м и л о м. Хабаров приблизился.
Х а б а р о в. Кровь! Вы что — хотели гусеницу сломать?
Б а й р о н. Да нет… По столбу бил. По телеграфному.
Девушка бинтует Байрону руки.
Откуда такая? А? Я тебя вроде не замечал раньше…
Д е в у ш к а. Из Куйбышева.
Б а й р о н. Миленькая! И как в Куйбышеве со снабжением?
Д е в у ш к а. Прилично. (Смеется.) Провожали классически! Речи, оркестр, папы, мамы, слезы, цветы…
Х а б а р о в. Младенцы! Окровавленные руки смех вызывают…
Д е в у ш к а. Мы не младенцы, профессор, строители! У нас коллектив замечательный, храбрый, отзывчивый! Интересный!
Б а й р о н. Будьте добры — вы настоящий профессор?
Вошел Л ы н к и н. Взволнован. Смотрит на Байрона.
Л ы н к и н (девушке). Звони на восьмой! Абросимова не доехала, возвращается… В прорабскую передали — врач нужен, выясни!
Д е в у ш к а. Славный мальчик, звони сам. Ни черта связи нет. Я так полагаю, нашли Синицына…
Б а й р о н. А я так полагаю — Синицына найдут позже.
Л ы н к и н. Иди в радиорубку. Вели радисту связаться!
Девушка поняла что-то. Ушла сразу.
(Смотрит на Байрона.) Где ты его бил?
Б а й р о н. Там. Лежит он там, отдыхает в чурочном сарае.
Л ы н к и н. Не убил?
Б а й р о н. Нет… Надеюсь, нет…
Л ы н к и н исчез. Хабаров строго изучает Байрона.
Не хочу обманывать, это кровь не трудовая… но чистая.
Х а б а р о в. Здоровая, хотите сказать?
Б а й р о н. Не знаю, у меня характера нет… Мальчишечкой в колонию попал, жуки-куки долго воспитывали. А прокуроры про это думают? Сложная история, не для вашей кафедры.
Х а б а р о в. Кого же вы били, уважаемый?
Б а й р о н. Будку, профессор. Трансформаторную.
Х а б а р о в. Так его величают?
Б а й р о н. Величают — Васенька Чугунов. Расскажите лучше, что в столице слыхать? Хотел бы я сейчас пройтись от Охотного до площади Маяковского… Вы зачем приехали?
Х а б а р о в. За сыном.
Б а й р о н. Имя?
Х а б а р о в. Иван Хабаров.
Б а й р о н (оглядел профессора. Помолчал). Плохо.
Х а б а р о в. Что плохо?
Б а й р о н. Ситуация меняется…
Х а б а р о в. Что плохо?
Б а й р о н. Вы на него совсем не похожи…
Х а б а р о в. Что плохо? Я вижу, вы честный человек!
Б а й р о н. Спасибо. Ваш сын брошен в тайге. Врать не стану, Васю Чугунова я бил не за это. Широко распространяться не стоит, но Вася ночью взял кассу, а я устал от этих теней…
Х а б а р о в. Говорите все! Я спокоен.
Б а й р о н. Неделю назад Вася отправился за едой, попал в деревню, принял дозу, загулял и в тепляк не вернулся… посчитал, наверно, что уже поздно, с горя взял кассу и собрался в отъезд…
Х а б а р о в. Неделя! Разве Иван не мог добраться сюда?
Б а й р о н. Мог, вероятно… но… не дошел.
Х а б а р о в. Боюсь подумать, но, может, там, в тепляке, труп?
Б а й р о н. Человек, знаете, очень живуч…
Тихо, как-то бочком, незаметно входит И в а н и неловко, поглядев на отца, садится, обессилевший, безучастный, — кажется, все, кто вошел с ним, П а т л а й, М а м е д, Н и к о л а е в, Л ы н к и н, Д е в у ш к а, Л е н а, Т о л я и другие, смущают его, мешают.
Ч е п р а к о в. Профессор!
Х а б а р о в. Все знаю. (Ивану.) Неужели не узнаешь?
И в а н (отвел взгляд, увидел девушку и улыбнулся. Голос слаб, тих). Ну, как?
Девушка улыбнулась в ответ, кивнула чуть.
Т о л я. Ну, повезло! Случайно заглянул в тепляк!
Х а б а р о в. Иван, ответь: ты меня узнаешь?
И в а н. Да. Ничего не случилось. Уезжай.
Х а б а р о в. Милый, в эти метели… я приехал за тобой!
И в а н. Глупость. Чудовищная. Уезжай сегодня же.
Б а й р о н. Не груби, маленький.
И в а н (голос все так же слаб). Заткнись, шлюха. Вы все шлюхи. Я ждал, напарничек принесет еду, но не принес… Шлюхи. Я пять дней не жрал.
Х а б а р о в. Иван!
И в а н. Это просто позор, Владислав Николаевич, здесь никто ни к кому не приезжает… Этот вечный трагизм, когда ничего не случилось… Я не мог бросить бетон и немного ослаб.
Т о л я. Он стоял у стены, боялся уснуть.
И в а н. Это же естественно, боялся, погаснет печь, и стоял. Неприлично, что ты приехал.
Х а б а р о в. Ну, вот что! Где тут у вас санчасть?
И в а н (просительно). Пожалуйста. (Посмотрел вдруг на девушку, улыбнулся тихо.) Катя, пойдем.
И они ушли. Хабаров молчит, отвернулся.
Ч е п р а к о в. В армии, профессор, мы писали благодарственные письма, но вот так, лично, мне еще не приходилось благодарить за хорошее воспитание. Не серчайте на меня. Спасибо.