Веранда в лесу - [16]

От тоже институт кончал и, возможно, еще станет таким же, не знаю… Это можете не записывать! Потому что волю и ум, практическую хватку и честное сердце человеку дают родная мама, жизнь и среда!..

Ч е п р а к о в. Товарищ Патлай, выйдите отсюда. Проспитесь — явитесь ко мне.

П а т л а й. Я имею право… потому что ты замотал меня… Не даешь отдыха ни днем ни ночью! За все время — я первый раз… Имею право! Виноват… (Махнул рукой и ушел.)

Вдали где-то вновь появился  Т о л я.

Т о л я (Самсонову). Летчики вас требуют.

С а м с о н о в. Разрешите откланяться?

Ч е п р а к о в. Извините, товарищ. Не получился наш разговор… Не получился. Можете быть свободны.

Ушли почти все. Анна Дмитриевна собирает стулья.

Анна Дмитриевна, скажите, пусть вызовут мне на провод краевую газету, редактора. (И сразу, почти вслед ей.) Отставить. Анна Дмитриевна! Не надо!

А н н а  Д м и т р и е в н а  ушла. Чепраков замечает Лену.

Чем я тебя прогневил? В чем виноват?

Л е н а (спокойно). Я виновата. Все наперед знала… Вы не можете преобразиться вдруг. И никто не может. Нет, Александр Степанович, ничего не было. Только так можно еще хоть как-нибудь сосуществовать в этом тесном доме.

Ч е п р а к о в. Для чего сосуществовать?

Л е н а. Для того, чтобы вы могли построить трассу, чтобы вам помогли или хотя бы не мешали… Чтобы Абросимов не считал, что получает удар в спину… Чтобы… (Молчит. Мотает головой.) Н е л ь з я. (Со смехом сквозь слезы.) Он бы мне кого угодно простил… Камила! Синицына! Одинокий, больной человек. И я у него одна.

Ч е п р а к о в. Послушай, Лена!

Л е н а. Елена Николаевна. Только так теперь можно. (Просто очень.) Вранья, уловок я не приму, и вы не примете. Все нужно забыть. Это решение, Чепраков. Окончательное. Простите. Я хотела сказать вам это.

Ч е п р а к о в. Ладно, Елена Николаевна. Идите.

Л е н а  почти бежит. Вошел  Т о л я. Мрачнее тучи.

Т о л я. Грею машину. Сорок один на улице.

Ч е п р а к о в (не глядя). Грей.

Т о л я. Александр Степанович, я от вас ухожу.

Ч е п р а к о в (рычит). Ку-у-да?

Т о л я. На трассу. Да я за ради вас…

Ч е п р а к о в. Ясно, без сентиментальностей. Грей машину!

Вошла вдруг  Л и з а. Т о л я  ушел.

(Словно забыв все, смотрит на Лизу с радостью.) Лизавета! Как ко времени!.. (Улыбается грустно.) Скажи! Предлагал я тебе когда-то замуж за меня, почему отказалась?

Л и з а. Знала…

Ч е п р а к о в. Что?!

Л и з а. Не удержала бы тут. В тихое место увезла б — удержала. Тебе, давно спокойную жизнь надо, детишек иметь… Сколько набродился ты по свету, давно устал, Санька, только не признаешься! И зачем тебе надо все это?

Ч е п р а к о в (смотрит на нее). Где такое тихое место есть?

Л и з а. Найдем городок! Ведь ты мужик, ты все своими руками можешь! И жизнь наладить! Думаешь, поздно тебе сыновей иметь? Зачем эта ответственность адская и эта компания, которая вся против тебя? И корреспондент этот подлый… Даже со мной разговаривал! Объяснила я ему, кто такие Абросимовы!

Ч е п р а к о в (хмурясь, с укором). Лиза!

Л и з а. Доподлинно объяснила, как могилу тебе роют!..

Ч е п р а к о в (мрачнея). Уйди, Лизавета. Уходи от греха.

Л и з а. Последний раз, Саня, гонишь… Я замуж выйду.

Ч е п р а к о в (посмотрел безразлично. Отошел в угол куда-то). Анна Дмитриевна! Анна Дмитриевна!

Появилась  А н н а  Д м и т р и е в н а. Ждет.

Вызывайте город! Редактора краевой газеты. По срочному!

Ушла  А н н а  Д м и т р и е в н а. Х в а т и к  внес огромную елку.

Х в а т и к. Был приказ елку для детишек в конторе ставить?

Ч е п р а к о в. Ставь.

Л и з а. Уходить мне?

Хватик приладил крестовину к полу. Ударил обушком раз, другой. Л и з а  ушла. И позвонил телефон.

Ч е п р а к о в (в трубку). Да, здравствуйте, Чепраков с вами разговаривает… Здравствуйте… (Говорит как человек, исчерпавший все возможности.) Был у меня ваш корреспондент Самсонов. Да, говорил… Повез он статью про нас. Да. Дело щекотливое. Обращаюсь к вам с большой просьбой, товарищеской… Не печатайте вы эту статью, если можете. Очень прошу! Полный мне разгром будет! На коллектив плохо подействует! Коллективу вера нужна… Нет, не боюсь я, не боюсь!.. Что ж… Думаю, статья будет правильная, думаю, не наврет он — недостатков у нас миллионы… Нет, не боюсь я, что снимут, боюсь — не того поставят… За дело беспокоюсь… Найдут? Могут и найти, да долго привыкать будет! А привыкать некогда, каждый день на вулкане живем… Вот нам бы до весны дожить! Что? Беспрецедентный случай? Никто с подобными просьбами не обращался? Ну и пусть беспрецедентный! Какая разница! Звоню-то я, товарищ, в партийную газету! В партийную! Прошу вас ясно: не бейте! Дайте нам до весны дожить!..

Пораженный Хватик машинально бьет обушком.

Никакой вам беды не будет, дайте нам до весны дожить!

«Ах вы сени, мои сени, сени новые мои…» Вьюга глушит гармонь, а заглушить, однако ж, не может. В таежной диспетчерской, укрывшись тулупами, на лавках спят двое. У телефонного аппарата — Д е в у ш к а.

Д е в у ш к а (в трубку). Седьмой пикет! Седьмой! Слышу, пишу. Куботаж? Бетон? Подвозка опор? Какие ЧП? Стихло у вас? Метет? У нас норма. Ночью кассу ограбили.

Один из спящих — Х а б а р о в — приподнялся.