Веранда в лесу - [171]

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Пусть лежит. Уходи, кому сказано?

Он под ее взглядом хватает бутылку со стола и, рассмеявшись, уходит. Свет меркнет, освещается кровать. Елена Никаноровна идет наверх, ищет лекарство, пьет. Начинает раздеваться. На кухне что-то со стуком падает.

(Замирает, садится на кровать полуодетая. Громко.) Ты чо там бродишь, Петро?!

К ней поднимается  К е х а. Стоит, смотрит на нее.

(Испугавшись.) Ты зачем?

Он подходит. Сел рядом. Сидит сгорбившись.

(Сердито.) Зачем пришел?

К е х а (тихо). Поговорить.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Не пьяный, не притворяйся, не пьяный!

Он молчит, опустив голову, как бы не слышит.

(Стараясь говорить рассудительно и спокойно.) Если поговорить хочешь, приходи завтра. И сойди с кровати, Иннокентий, не место тебе тут сидеть.

К е х а (тихо). Я вас не трогаю.

Она смотрит на него, боясь пошевелиться.

Муторно мне от всей моей жизни. Неряха она! Только ты одна мне можешь помочь. Ты же видишь, какая она! Поговори со мной, как человек с человеком.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а (стараясь говорить громче). Про что говорить? Ты поговорить пришел, а люди что подумают?

Застывшим взглядом он смотрит в сторону.

(Сердито.) Слышишь, Петро идет!

К е х а (бормочет). Петр упал. Упал он на раскладушке там. Упал, и все! (Встает и наклоняется к ней.)

Она поднимается, долго молча борется с ним. Оба говорят громким шепотом.

К е х а. Что ты дрожишь? Что дрожишь?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Уйди, Кеша, уйди. Господи, господи!

К е х а. Ты же знала, что я приду…

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Не знала, не думала, не ври на меня.

К е х а. Не пущу тебя, пропаду я без тебя!

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Что глупости городишь! Господи! Господи!

Внезапно он опускается на колени, обхватывает ее ноги. Что-то происходит с ней в этот миг. Она стоит неподвижно, отвернув голову.

К е х а (стоя на коленях). Дети мы, что ли? Дети? Что дрожишь?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а (тихо, сердито). Пусти.

Он встал. Протянув руку, гладит ее по волосам. Она вдруг идет к кровати, садится. Он сразу садится рядом, заглядывает в лицо. Она отворачивается резко.

К е х а. Дети мы, что ли? Не дети же?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Дверь открыта. Иди в сени, накинь крючок.

Он бросился вниз, исчез. Она снимает валенки. И начинает плакать, тихо всхлипывает. Он возвращается.

К е х а. Ты чего? Ну чего? Чего? Чего, в самом деле?

Она плачет беспомощно все громче и не может удержать слез. Он растерян. Неожиданно для него она вскакивает, хватает телогрейку, стремительно бежит вниз. Он настигает ее возле дома.

Идем назад! Вовсе тронулась, ногами голыми на снегу!

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Уйди, Кеша. Христа ради прошу. Уйди, гад!

Он смотрит на ее ноги, словно задумавшись.

(Вдруг твердым спокойным голосом.) Иди. Ничо больше не будет.

Повернувшись, он уходит во тьму.

(Вернулась в дом, дрожа от озноба, повторяя одно и то же.) Подлая, подлая! (Что-то осеняет ее: бежит в глубину. Слышен ее голос.) Вставай! Вставай! Ах ты гадина!

Ч у п и к о в, не проснувшийся, не протрезвевший, вылетает на кухню.

(Она — за ним.) Гадина! Гадина! С Савелием дружбу водишь, а ко мне коменданта привел? Все сообразили, подлые! Дескать, Савелий заболел, а ей это нужно. Чо теперь станешь болтать? Чо!

Чупиков сел на пол, покачался и растянулся. Она поднялась наверх, легла. Тихо, тихо стало надолго. Потом занялся рассвет и послышался вдали грузовик.

(Встала. Оделась неторопливо. Спустилась вниз, ногой спокойно дотронулась до Чупикова.) Встань. Грузовик идет.

Он встал, садится смущенный.

Не смей Савелию говорить про свою подлость. Ночь не спала, как подумала, что сделает. Застрелит вас!

Ч у п и к о в. Ни в чем ты не виновата.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Всегда женщина виновата.

Ч у п и к о в. Да я как рыба молчу. Откуль такой страх?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Старый мой страх, гадина! Перед одиночеством страх, перед всей моей жизнью на приисках да лесозаготовках. Если мужниного доверия не сберечь, что останется? Уходи, тварь! И чтоб не видала тебя!

Он уходит. Грузовик утих. Она накрывает стол, прислушиваясь. В кухню входит  С а в е л и й. Стоит, устало держит корзинку. В корзинке хрюкает поросенок.

С а в е л и й (что-то почувствовав). Не заболела, Лёля?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Здоровая. Садись за стол.

С а в е л и й (недоверчиво изучая ее). Не спала, что ли?

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Не спала, Савелий. Тебя ждала.

Он садится в полушубке. Равнодушно смотрит на нее.

Что с тобой, Савелий?

С а в е л и й. Сил нет, Лёля. Нету сил и нету.

Только сейчас она начинает приглядываться к нему.

(Чуть улыбнувшись.) Почему-то сердце стал чувствовать.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а (со страхом). А воздуху хватает?

С а в е л и й. Вроде бы да.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а. Тогда ничего страшного! Весной поедем к фельдшеру Александрову, я ему верю больше, чем докторам. Простыл ты, идем сейчас же в источник греться. Я полежу рядом.

С а в е л и й (кивнул, тихо). Пойду. Пойду. Сразу пойду.

Е л е н а  Н и к а н о р о в н а (теряясь от такой покорности). А не боишься?

С а в е л и й