Вера Петровна. Петербургский роман (Роман дочери Пушкина, написанный ею самой) - [55]

— Когда я убедилась, — закончила Любочка свой рассказ, — что Борис меня больше не любит, а я сомневаюсь, что он вообще меня любил, будто пелена спала с моих глаз. Меня словно светом озарило, и в этом свете я увидела весь ужас своего преступления. Ведь я навеки погубила счастье твоей жизни. Отчаяние чуть не довело меня до безумия. Я хотела покончить с собой. Но внутренний голос сказал: «Пойди и смиренно признайся ей в содеянном, покайся — только она смягчит твою боль». И я пришла к тебе, Вера… Ты выслушала меня. Каков будет твой приговор?

Спокойствие Веры постепенно сменилось растущим возбуждением и тревогой.

— Ты в неистовстве, Любочка. У тебя лихорадочный бред. Должна ли, могу ли я верить твоим словам? Ужасно допустить, что ты говоришь правду!

Ее загубленная любовь, ее будущее, так преступно принесенное в жертву, — все призрачно предстало перед ее мысленным взором.

— Твои слова — плод больного воображения или новая низость. Только я виновата во всем случившемся… Я сама сделала нас, Владимира и себя, несчастными… Нет, я не верю тебе!

— Ты мне не веришь? — вскричала Любочка, вскочив на ноги. — Но ты должна мне поверить — у меня доказательства. — Она бросилась из комнаты, и Вера не успела ее удержать.

Тех нескольких минут, что Вера осталась одна, ей хватило, чтобы успокоиться и прийти в себя. Когда Любочка вернулась, держа в руке пакет с письмами, она нашла Веру спокойной, примирившейся с судьбой. Не было и следа той бури, которая только что бушевала в ней.

— Ты обвинила меня во лжи, Вера? — сказала Любочка. — Прочти эти письма, и ты убедишься, что я, к сожалению, говорила правду.

Вера взяла протянутые ей письма. Пока она их читала, Любочка снова склонилась к ее ногам. Окончив читать эти ужасные письма, Вера бросила печальный взгляд на кающуюся грешницу и сказала:

— Мы обе достойны сожаления, Любочка.

— Можешь ли ты простить меня? — спросила Любочка с новым взрывом отчаяния.

Но прежде чем Вера ответила, дверь вдруг тихо отворилась и в комнату вошел Борис. Он услышал Любочкины шаги, когда она поспешила за письмами, и, подозревая назревающую катастрофу, пошел вслед за ней в комнату жены.

— Слишком поздно! — крикнула Любочка входящему Борису. — Она все знает!

С поднятыми кулаками Борис подскочил к ней.

— Не верь ей, Вера. Она лжет!

Вера поднялась при его появлении и сделала шаг навстречу. Переполненная яростью к злодею, она встала перед ним величественная и сильная.

— Не лги, Борис Иванович, — сказала она размеренно и строго. — Доказательство твоей вины я держу в руках.

— Невозможно! Доказательств нет… И Вера поднесла письма к его глазам.

— Узнаешь свой почерк?

— Проклятая!.. — крикнул он. — Это мои письма. Эта дура их не сожгла!

— В нее вселился добрый дух, чтобы сорвать с тебя маску и разоблачить как предателя. Ты сделал меня жертвой своих корыстных целей, ты жестоко и бессовестно погубил мою юность, счастье моей жизни. Я узнала твой порочный нрав слишком поздно, когда неумолимый рок уже приковал нас друг к другу. Людской суд не для тебя. Божий суд когда-нибудь пробудит твою совесть и искупит твою вину. А я буду постоянным напоминанием об этом высшем суде. А сейчас уходи!

И она повелительно указала на дверь. Необузданный характер Бориса уступил на мгновение столь сильному проявлению женского достоинства. Он ушел, не проронив ни слова.

Когда Вера осталась наедине с Любочкой, она снова опустилась на диван. Несколько минут молчания показались испуганной Любочке вечностью. И тогда Вера сказала спокойным, ровным голосом:

— Ты причинила мне огромное горе. К сожалению, не в твоих силах что-нибудь изменить. На твоей совести — несчастье двух людей!.. Но определить тебе наказание я не могу. Моя несчастная судьба — это испытание, посланное свыше. Я и в будущем приму ее со смирением и без ропота. Ты — только орудие этой высшей силы. Так было суждено… Ты не ведала, что творишь… Я прощаю тебя.

— Как ты добра, Вера! Чем я заслужила такое снисхождение?

И Любочка поцеловала ей руки.

— В будущем веди себя достойно, — сказала Вера. — А сейчас иди спать… Нам обеим нужен отдых. Возьми эти бумаги. Пусть память о прошлом всегда ведет тебя по пути добра.

Любочка с трудом поднялась и, шатаясь, пошла к двери.

Веру разбудили рано утром. Она еще спала глубоким сном и, едва открыв глаза, с трудом собралась с мыслями. Рядом с кроватью стояла горничная.

— Ради Бога, вставайте скорее, Вера Петровна. Случилось несчастье.

— Пожар в доме? — спросила Вера, которая после слов горничной быстро пришла в себя.

— Нет, — сказала горничная. — Но, боюсь, Любовь Степановна скончалась. Она неподвижно лежит на полу в своей комнате.

Не спрашивая больше ничего, Вера вскочила с кровати, накинула халат и помчалась на помощь, если помочь было еще не поздно. Она нашла Любочку лежащей на полу, одетой для выхода в пальто. Увидев, что ничем помочь нельзя, Вера заплакала. Потом, чтобы успокоить себя, она предположила, что это глубокий обморок. Вера тут же велела раздеть ее и положить в кровать. Кровать всю ночь оставалась застеленной. Спустя долгое время Вере показалось, что к Любочке возвращается сознание. Наконец она открыла глаза, но только на мгновение. Вера подумала, что сон благотворнее всего подействует на больную, и решила, что может уйти на короткое время. Выйдя из спальни и проходя через Любочкину комнату, она заметила беспорядок на ее письменном столе. Казалось, за ним недавно писали, и свет на столе еще не до конца погас. Вера подошла к столу, чтобы проверить, на месте ли бумаги, которые накануне вечером она отдала Любочке. Они не должны были попасть в руки Бориса или посторонних. Но от бумаг не осталось и следа. Вера не стала задерживаться с поиском и предположила, что Любочка сама скажет, где они спрятаны. От нее она хотела также узнать, куда она одна и так рано собралась идти.