Вера отцов наших - [10]

Чьен увидел конверт — обычный на вид конверт. Откуда ни возьмись, лежит рядом с тобой пакетик… Несколько секунд спустя он поднял конверт.

На конверте опять была надпись, но теперь от руки. Женский почерк.

Наверное, Таня Ли.

«События застали нас врасплох. Но, слава богу, мы успели. Где вы были во вторник и среду? Неважно. Вот препарат. Удачи вам! Я найду вас потом сама. Не пытайтесь со мной связаться».

Он сжег конверт в автоматической пепельнице такси. И оставил у себя темные гранулы.

Галлюциногены — все это время, все эти годы. В нашей воде, в нашей еде. Десятилетиями. Не во время войны — в мирное время. И не в лагере врагов — у нас дома. Бессовестные сволочи, — подумал он. Наверное, нужно принять гранулы. Наверное, стоит выяснить, наконец, что он собой представляет.

Я так и сделаю, — решил Чьен. Он почувствовал, что ему стало интересно. Это было плохо, он понимал. Любопытство партийным функционерам противопоказано. Тем не менее, он был уже охвачен нетерпением. Надолго ли его хватит? Достанет ли ему смелости принять порошок, когда наступит момент? Время покажет. Мы цветы, — подумал он. — В саду, где ОН срывает нас. Как в том арабском стихотворении. Он хотел вспомнить, что в нем говорилось, но не смог.

* * *

Офицер протокола, японец по имени Кимо Окубара, высокий и мускулистый, явно в прошлом боец, осмотрел Чьена со скрытой враждебностью, хотя тот представил тисненую карточку-приглашение и документ, удостоверяющий личность.

— И стоило вам сюда тащиться, — ворчал японец. — Смотрели бы лучше телевизор дома. Мы тут и без вас спокойно обходились.

— Телевизор я уже смотрел, — сухо ответил Чьен.

К тому же обеды на вилле не транслировались, подумал он, — очевидно, из соображений пристойности.

Ребята Окубары тщательно обыскали, прощупали Чьена, включая анальное отверстие — на предмет тайного оружия. Потом ему вернули одежду.

Фенотиазин они не нашли, потому что он его уже принял. Подобные препараты действуют часа четыре. Этого должно быть более чем достаточно. Таня убеждала, что доза сверхбольшая. Он испытывал слабость, головокружение, спазмы, дрожь в конечностях — непредвиденные побочные эффекты.

Мимо прошла девушка, до пояса обнаженная, с длинными медно-рыжими волосами, как хвост кометы. Интересно.

С другой стороны показалась еще одна девушка. Эта была обнажена тоже до пояса, но в нижней части. Еще интересней. У девиц был отсутствующий и скучающий вид.

— Вы тоже будете потом в таком виде, — сообщил ему Окубара.

Чьен изумился.

— Как я понял, фрак и белый галстук…

— Это шутка, — объяснил японец. — Вы попались. Можете наслаждаться девушками, если вы не гомосексуалист.

Ну ладно, — подумал Чьен, — будем наслаждаться. Вместе с другими приглашенными — мужчины были во фраках, женщины в платьях до пола — он принялся прохаживаться. Он чувствовал себя не в своей тарелке, несмотря на транквилизирующий эффект стелазина. Зачем он явился сюда Двусмысленность ситуации вызывала тревогу. С одной стороны, он здесь ради продвижения в партийной иерархии, одобрительного кивка вождя… С другой — чтобы уличить вождя в обмане. Какого рода обмане — он еще не зал, но обмане. Обмане партии, обмане всех миролюбивых демократических сил планеты.

Он начал описывать новый круг по залу. К нему подошла девушка с маленькими ярко светившимися грудями и попросила спичку. Чьен машинально достал зажигалку.

— А почему у вас груди светятся? — спросил он. — Радиоактивное воздействие?

Девушка ничего не ответила, пожала плечами и отошла. Очевидно, он что-то не то сказал. Наверное, послевоенная мутация, — решил Чьен.

— Прошу вас, сэр, — лакей изящным жестом протянул поднос.

Чьен выбрал мартини — в настоящее время это был самый модный напиток среди высшего партийного класса Народного Китая, — и отпил глоток ледяной смеси. Отличный английский джин, — отметил он про себя. — Может, даже с добавлением настоящего голландского можжевельника или чего-то другого.

Неплохо.

Он почувствовал себя лучше. В принципе, здесь совсем неплохо, — решил он. — Даже весьма приятная обстановка. Все люди такие респектабельные, уверенные в себе. Они достигли успеха, теперь им можно немного отдохнуть.

Очевидно, это миф, будто бы рядом с вождем люди испытывают тревогу и нервное возбуждение. Ничего подобного он пока не замечал и сам не испытывал.

Какой-то широкоплечий пожилой господин весьма оригинально остановил Чьена, уперев ему в грудь свой бокал.

— Вон тот лилипут, — сказал он, ухмыльнувшись, — который просил у вас спичку, ну, с грудями, как рождественские огни, — это был на самом деле мальчик. — Он захихикал. — Здесь надо держать ухо востро.

— А где можно найти нормальных женщин? — спросил Чьен.

— Рядом, — ответил господин и удалился, оставив Чьена наедине с мартини.

Высокая приятная женщина в дорогом платье, стоявшая рядом с Чьеном, вдруг схватила его за руку. Он почувствовал напряжение ее пальцев. Она сказала:

— Вот он. Абсолютный Благодетель Народа. Я здесь впервые, так волнуюсь. У меня прическа в порядке?

— В полном, — кивнул Чьен и посмотрел в ту же сторону, что и женщина.

На Абсолютного Благодетеля.

Он шел через зал к столу. И это был не человек.