Вера, или Нигилисты - [18]

Молодой царь входит незамеченным и слушает дальнейший разговор.

Князь Петрович. Quelle betise![13] Чем больше народ голодает, тем лучше. Это учит их смирению, которое есть превосходнейшая добродетель.

Барон Рафф. Я часто об этом слышал.

Генерал Котемкин. Он также заводил речь о русском парламенте и сказал, что у народа должны быть свои представители.

Барон Рафф. Выходит, мы должны дать им помещение, где они будут бить друг другу морды, как будто не хватает драк на улице. Но, господа, худшее еще впереди. Он угрожает провести глубокую экономическую реформу, потому что народ обложен слишком тяжелыми налогами.

Маркиз де Пуаврар. Не верю, что он мог всерьез такое задумать. Какая для нас польза от народа, кроме сбора налогов? Кстати о налогах, мой дорогой барон: не откажите в любезности одолжить мне завтра сорок тысяч рублей; моя жена настаивает, что ей нужен новый бриллиантовый браслет.

Граф Рувалов (на ухо барону Раффу). Должно быть, в пару тому браслету, который она получила от князя Павла на прошлой неделе.

Князь Петрович. Мне тоже срочно нужно шестьдесят тысяч рублей, барон. Сын запутался в долгах, а долг чести нужно выплачивать.

Барон Рафф. Чудесный сын, в совершенстве подражающий своему отцу.

Генерал Котемкин. Вы всегда требуете деньги, а я вот не получил ни копейки, не заработанной своим горбом. Это невыносимо; в конце концов, это просто нелепо! Мой племянник собирается жениться, и я должен обеспечить ему приданое.

Князь Петрович. Мой дорогой генерал, должно быть ваш племянник — настоящий турок. Он регулярно женится по три раза в неделю.

Генерал Котемкин. Вот поэтому ему и нужно приданое, чтобы утешиться.

Граф Рувалов. А мне наскучило жить в городе. Хочу сельское имение.

Маркиз де Пуаврар. А мне наскучило жить в глуши. Хочу дом в городе.

Барон Рафф. Господа, я крайне сожалею, но это не подлежит обсуждению.

Князь Петрович. А как же мой сын, барон?

Генерал Котемкин. А как же мой племянник?

Маркиз де Пуаврар. А как же мой дом в городе?

Граф Рувалов. А как же мое сельское имение?

Маркиз де Пуаврар. А как же бриллиантовый браслет для моей жены?

Барон Рафф. Это невозможно, господа. Старый режим в России умер, похороны начинаются сегодня.

Граф Рувалов. Тогда я подожду, когда он воскреснет.

Князь Петрович. Да, но что же нам делать en attendant?[14]

Барон Рафф. Что мы в России всегда делали, когда царь затевал реформы? Ничего. Вы забываете, что мы дипломаты. Мыслящие люди не должны иметь никакого отношения к действию. Реформы в России очень трагичны, но всегда завершаются фарсом.

Граф Рувалов. Хорошо бы князь Павел был здесь. Кстати, наш юный царь очень неблагодарно поступил с ним. Если бы хитроумный старый князь сразу же не объявил его императором, не дав времени на раздумья, то царевич вполне мог отдать корону первому встречному сапожнику.

Князь Петрович. Как вы думаете, барон, князь Павел действительно собирается уехать?

Барон Рафф. Он в ссылке.

Князь Петрович. Да, но уезжает ли он?

Барон Рафф. Не сомневаюсь; по крайней мере, он сказал, что уже отправил в Париж две телеграммы с распоряжениями насчет своего ужина.

Граф Рувалов. А! Тогда все ясно.

Царь (выступая вперед). Князю Павлу будет лучше послать третью телеграмму и заказать... (Пересчитывает присутствующих.) ...шесть дополнительных мест за столом.

Барон Рафф. Вот дьявол!

Царь. Нет, барон; не дьявол, а царь. Предатели! Если бы не продажные министры, в мире не было бы дурных правителей. Такие, как вы, губят великие империи ради собственного величия. Нашей матушке-России не нужны неблагодарные сыновья. Теперь вам нет прощения; слишком поздно для этого. Могила не возвращает мертвых, и плаха не возвращает мучеников, но я буду милосерднее к вам. Я дарю вам жизнь! Такое проклятье я могу наложить на вас. Но если хотя бы одного из вас увидят в Москве завтра вечером, его голова покатится с плеч.

Барон Рафф. Ваше величество, вы поразительно напоминаете своего августейшего отца.

Царь. Я изгоняю вас из России. Ваши поместья конфискуются в пользу народа. Можете увезти свои титулы с собой. Реформы в России, барон, всегда заканчиваются фарсом. Князь Петрович, у вас будет прекрасная возможность попрактиковаться в смирении, этой превосходной добродетели. Итак, барон, вы полагаете, что русский парламент будет всего лишь местом для мордобития? Хорошо, я позабочусь о том, чтобы вам регулярно высылали отчеты о каждом заседании.

Барон Рафф. Государь, вы добавляете к ужасам ссылки еще одно ужасное испытание.

Царь. Теперь у вас будет достаточно времени для чтения. Не забывайте, вы же дипломаты. Мыслящие люди не должны иметь ничего общего с действием.

Князь Петрович. Государь, мы просто шутили.

Царь. Тогда я изгоняю вас за дурные шутки. Bon voyage[15], господа. Если вам дорога жизнь, то вы уедете на первом парижском поезде. (Министры выходят из комнаты.) России давно пора избавиться от подобных людей. Они как шакалы, идущие по львиному следу. Им хватает смелости только для разбоя и грабежа. Если бы не они и не князь Павел, мой отец был бы хорошим царем и не умер бы такой страшной смертью. Как странно — самые реальные события в жизни человека всегда кажутся сном! Государственный совет, кошмарный закон, предназначенный для убийства людей, арест, крики во дворе, выстрел из пистолета, окровавленные руки отца, а потом — царский венец! Иногда человек годами существует без движения, как неживой, а потом как будто целая жизнь втискивается в один час. У меня не было времени подумать о себе. Еще до того как жуткий предсмертный крик отзвучал в моих ушах, как на голове уже красовалась корона, на плечи легла алая мантия, и меня провозгласили царем. Тогда я мог отказаться от всего. Это ничего не значило для меня... но смогу ли я отказаться теперь?