Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов" - [109]

Кобра звонил Кире. Она незамедлительно приехала. Поведение дракона беспокоило ее: хотел улететь на свободу, и вдруг вернулся. Почему? Что же случилось?

Женщина не боялась. Она вошла в комнату с выбитой дверью и разбитым окном. Он сидел в углу. Кира внимательно окинула его взглядом — вроде с виду здоров, не ранен.

— Кэно. Что с тобой? — прошептала она. — Почему решил вернуться? Что-то случилось?

Дракон помотал головой.

— Тогда чего такой угрюмый? Что тебя тревожит?

Черный дракон попытался ответить, но кроме рычания Кира ничего не могла разобрать. Отдельные слова проскакивали в хриплом реве, но объединить их в рассказ не получалось. Тогда он нашел другой выход.

Кэно открыл один из ящиков разгромленного письменного стола и достал диск Брюса Дикинсона, солиста и лидера «Iron Maiden». Он дал диск Кире и показал, какую песню поставить. Они вместе пошли в спальню женщины, где она включила музыку. Когти мешали дракону пользоваться компьютером.

For too long now

There were secrets in my mind.

For too long now

There were things I should have said.

In the darkness, I was stumbling for the door

To find a reason, to find the time, the place, the hour.

Waiting for the winter sun, and the cold light of day…

The misty ghosts of childhood fears…

The pressure is building and I can't stay away…[24]

Припев Кэно попросил перемотать. Очевидно, он был не главным. Кира продолжала слушать:

Where I was

I had wings that couldn't fly.

Where I was

I had tears I couldn't cry.

My emotions frozen in an icy lake —

I couldn't feel them until the ice began to break.

I have no power over this, you know I'm afraid…[25]

Кэно жестом показал ей выключить песню. Он смотрел в самую глубину печальных жгуче-черных глаз Киры.

— The tears of the dragon, for you and for me,[26] — проговорила она с тоской и болью. — Ты все еще рвешься на волю?

Кэно отрицательно помотал головой, глаза его вспыхнули чем-то вроде страха.

— Отчего же?

Он попытался ответить, но Кира не разобрала ни слова в хриплом ревущем рычании, вырывавшемся из его гортани. Она покачала головой и развела руками:

— Не могу понять твои слова…

Он схватил лист бумаги и карандаш, но и написать не мог — пальцы не слушались его, отросшие еще больше грязные когти впивались в его же ладони. Он бросил и эту затею и указал Кире на себя.

— Хочешь объяснить?

Кэно кивнул, прорычав что-то, отдаленно напоминающее: «Да». Он ударил себя ладонью в грудь.

— Так… Ты… — пыталась понять Кира, — что дальше?

Кэно провел большим пальцем по своей шее. Кира задумалась.

— Зарежут?

Кэно кивнул, показывая: «Да, ты догадываешься». Он еще раз повторил свои действия — указал на себя и провел по шее когтистым пальцем.

— То есть, тебя убьют? — Кира уловила ход его мыслей. — Тебя найдут и убьют? Ты этого… боишься?

Кэно закрыл глаза, еле заметно кивнул в знак согласия. Он вернулся в свою обитель и сел на пол, что-то грозно рыча сквозь зубы — скорее всего, он бранился.

— Боишься… — прошептала Кира, взяв его за плечи. — Бедняга… Не нервничай. Здесь тебя не найдут.

Он отвернулся. Он не хотел, чтобы его жалели.

— Теперь ты согласишься на помощь? — спросила Кира.

Кэно решительно кивнул. Он устал быть зверем. Хотелось снова жить по-человечески. Кира чутко обняла его, пригладила его взъерошенные грязные волосы.

Ее тепло, аромат ее тела, огненный цвет ее рыжих волос, ее страстные глаза, мягкие губы, истинно женственный силуэт — все это не давало Кэно покоя. В уме он нашел хитрую уловку. Кэно вздернул голову вверх, будто что-то заметил за окном.

— Что такое? — Кира встала посмотреть, что же его встревожило, но за окном не было ничего, кроме старой свалки, стройки за свалкой и мертвого корявого тополя, настораживающее скрипящего так, точно он вот-вот упадет.

Кэно встал, подошел к Кире, его руки ласково обняли ее талию. Он прижался к ней всем телом. Женщина испугалась и попыталась отойти, но дракон обвил хвостом ее ноги, окутал ее исполинскими крыльями. Руки Кэно переместились выше, на грудь Киры.

— Нет! — со страхом крикнула она, но террорист приблизил губы к уху любимой и прорычал что-то вроде:

— Без страха… Страха нет…

Кира глубоко вдохнула и закрыла глаза. Он снял с нее одежду, почувствовал мягкое тепло женского тела, на котором он оставил свой запах, а запах женщины остался на его теле. Такой обмен запахами на бессознательном уровне давал установку: «Мой партнер. Мой друг». И Кира, похоже, тоже поняла это. В этот раз ей не было больно. Она чувствовала, как он боится причинить ей страдания. Кэно держал ее, как самое ценное сокровище во Вселенной. Кира грезила, что летит над землей в золотистых лучах заката, над облаками, наполненными золотом света заходящего солнца, в объятьях черного дракона, и это момент был одним из самых счастливых в ее жизни.

* * *

В центре медицинских исследований Кэно вернулся в здравое сознание только спустя месяц после операции. Хирургическое вмешательство было очень сложным и опасным, после ему сделали полное переливание крови, кроме того, Вайнер исправил все неполадки выведенного из строя кибернетического имплантата. Кэно очнулся через двенадцать дней после этого, но прошел еще почти месяц, пока он стал соображать, что происходит с ним и во внешнем мире. Что творилось с ним все это время, он не помнил, но его мучил бред, галлюцинации, бессонница, беспричинная тревога и необоснованные страхи. Он не помнил, как наносил себе увечья — расцарапывал когтями, которые тогда еще не исчезли, кожу до крови, пытаясь содрать чешую. Кэно бредил, лежал в страшной лихорадке, его кидало то в жар, то в холод, он страдал от галлюцинаций и кошмарных сновидений. Видел, как падает со спины дракона в пропасть, только у края пропасти появился какой-то человек с длинными черными волосами, в ночной темноте не было видно его лица, только слышался сиплый злорадный смех. Кэно на подсознательном уровне почему-то чувствовал, что это был тот, кто его предал, из-за кого погиб клан… Потом ему еще казалось, что он идет к какому-то храму на горе. Кровавое небо режет глаза, только храм озарен лучами светила, плывущего за горизонт. Вскоре Кэно понимает, что идет вброд через какую-то реку, берегов которой не видно, а храм не становится ближе, сколько бы он ни шел. Тут Кэно смотрит себе под ноги и видит, что идет по колено в крови… Снова ему мерещились пауки, которые окружают, не оставляют выхода и кусают его, и каждый укус больнее предыдущего до того, что невольно посещают мысли о смерти… В лихорадке жар, как вампир, высасывал все силы. Запутанные, беспорядочные, бредовые мысли сильно утомили его воспаленное воображение. Но разум, в конце концов, вырвался из плена безумия. Изолятор, вид за окном, одежда на стуле возле кровати приобрели знакомые очертания. Кэно здраво осознал, где он находится и почему. Он осмотрел свое тело: чешуя исчезла, но на бинтах еще кое-где была кровь. Он взглянул на свою кисть: нет когтей, на их месте снова обычные человеческие ногти, пальцы нормальной длины. Кэно заулыбался. Он с восхищением всматривался в линии на ладони, завитки отпечатков пальцев, волосы на предплечье, проверял подвижность суставов, любовался собственным телом.