Вера - [74]

Она в изумлении уставилась на него.

– Но почему?

– Не хочу, чтобы она расстраивалась.

– Но, дорогой Эверард, разве вы не понимаете, что она расстроится еще больше, если я уеду, не попрощавшись? И потом, как я могу ее расстроить, если она и так знает, что я утром уезжаю? Что, по-вашему, она может подумать?

– Позвольте мне самому судить, что лучше, а что нет.

– Простите, но я сомневаюсь, что вы на это способны, – серьезно произнесла мисс Энтуисл, действительно пораженная его неспособностью осознавать последствия.

У него же есть все, чтобы быть счастливым и довольным, – любящая жена, которая верит в него, которая уже самим фактом, что вышла за него замуж, отмела все сомнения касательно того, как погибла Вера, и все, что от него требуется, – быть добрым и примитивно порядочным. И бедный Эверард – каким бы абсурдным это ни казалось, но в этот момент она его действительно пожалела, ведь он был таким жалким существом, слепо разрушающим свое собственное счастье, – испортит все это, неминуемо сломает все, если не сможет увидеть, не сможет понять…

Это замечание настолько взбесило Уимисса, что он посчитал вполне оправданным и приемлемым потребовать, чтобы она немедленно покинула его дом – ночь там или не ночь, есть поезд, нет поезда – не важно. Он бы так и поступил, если бы не хотел насладиться длинной сценой.

– В моей собственной библиотеке я не намерен выслушивать ваше мнение о моем характере, – объявил он, наконец-то зажигая трубку.

– Что ж, – сказала мисс Энтуисл, поняв, что на карту поставлено слишком многое, чтобы позволить, чтобы ее заставили молчать или, напротив, сказать что-то крайне неосторожное, – тогда позвольте мне сказать вам кое-что о Люси.

– О Люси? – удивился Уимисс, пораженный такой ее решительностью. – О моей собственной жене?

– Да, – очень серьезно ответила мисс Энтуисл. – Она из тех, кто принимает все близко к сердцу, и она будет расстроена – расстроена, Эверард, и будет волноваться, если я исчезну вот так, как хотите вы, не сказав ей ни слова. Конечно, я уеду и, обещаю вам, никогда больше не приеду сюда, разве только вы сами меня об этом попросите. Но, пожалуйста, даже если вы очень злы и расстроены, не надо настаивать на том, что сделает Люси несчастной. Позвольте мне пожелать ей доброй ночи и попрощаться завтра утром. Уверяю вас, она будет очень волноваться, если я этого не сделаю. Она решит, – тут мисс Энтуисл попыталась даже улыбнуться, – что вы меня выгнали. И понимаете ли, если она так подумает, она не сможет… – мисс Энтуисл на секунду запнулась. – Она не сможет вами гордиться. А это, мой дорогой, – и она снова улыбнулась, как бы извиняясь за то, что она, старая дева, смеет говорить о таком, – наносит любви самую глубокую рану.

Уимисс от удивления даже говорить не мог. В его доме. В его собственном доме!

– Простите, – сказала она, – если это вас раздражает, но я хочу сказать… Я действительно думаю, что это важно.

Наступила тишина. Они смотрели друг на друга – он в изумлении, она с надеждой – надеждой, что он хотя бы частично поймет, что она сказала. Ведь так важно, чтобы он понял, чтобы увидел, какое воздействие может оказать на Люси столь недоброе, даже жестокое поведение. От этого зависит его собственное счастье. Какая трагедия, какая трагедия для всех, если он не поймет…

– Вы хоть понимаете, что находитесь в моем доме? – сказал он.

– О, Эверард…

– Вы хоть понимаете, – продолжал он, – что говорите с мужем, который знает, что хорошо, а что плохо для его жены?

Мисс Энтуисл не отвечала. Подперев голову рукой, она смотрела в огонь.

– Вы хоть понимаете, что вторглись в мой дом без приглашения, стоило мне уехать, жили здесь, и еще бы жили, неизвестно сколько, без моего разрешения, если бы я не приехал, а я вынужден был приехать специально, чтобы положить конец этому безобразию?

– Безусловно, ситуацию можно преподнести и так.

– Именно так ее и может видеть сколько-нибудь разумный и порядочный человек, – сказал Уимисс.

– Ну нет, – ответила мисс Энтуисл. – Совершенно точно не так. Однако, – добавила она, вставая и протягивая руку, – это вы видите ее таким образом, Эверард. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. И попрощаться, потому как мы вряд ли увидимся утром.

– По вашему тону можно предположить, – продолжал он, не обращая внимания на протянутую руку, – что это ваш дом, а я – ваш слуга.

– Уверяю, мне бы и в голову не пришло считать этот дом своим, а вас взять в слуги.

– Вы совершили серьезную ошибку, пытаясь вмешаться в отношения между мужем и женой. И теперь должны благодарить только себя за то, что я не позволю вам продолжать видеться с Люси.

Она в крайнем удивлении смотрела на него.

– Вы хотите сказать, – спросила она после паузы, – что вы не позволите мне с ней видеться и в дальнейшем? В Лондоне?

– Мои намерения именно таковы.

Мисс Энтуисл продолжала молча смотреть на него, а он с удовлетворением отметил, что наконец-то достиг цели: с ее лица схлынули все краски.

– В таком случае, – произнесла она наконец, – я считаю своим долгом…

– Не начинайте про долг. Вы не имеете никакого отношения ни ко мне, ни к моей семье.

– Я считаю своим долгом сказать, что, насколько я знаю Люси…