Верь - [49]

Все на лице написано? Да ты что? Ну тогда прочитай то, что я сделаю дальше, умный здесь нашелся! Улыбаюсь, как он, мерзко и издевательски.

— У меня получится, в первый раз же получилось, — делаю шаг к нему, как будто случайно задеваю бант еще раз, и ткань соскальзывает с шеи.

Топ не сполз только потому что в груди маловат, но взгляд черных глаз, уперся в нужную точку. Кажется, все его эмоции, а точнее мерзкая похоть легко читается по лицу.

— Куда ты смотришь? Ты же кажется читаешь эмоции по лицу, а не остальных частях тела, — вкладываю в каждое слово побольше иронии.

Взгляд свой поднимает, чтобы увидеть, как я улыбаюсь и делаю шаг к нему. Медленно провожу кончиками пальцев по его руке к плечу, слегка прикусываю губу. Меня тошнит, но себя сдерживаю.

— Ты сказал, что я собираюсь вытащить с собой этих двоих, но разве здесь видишь еще кого-то? Зачем мне спасать охотника, которого я просто использовала? Зачем спасать того, от кого я убежала? — смеюсь, заставляю себя чувствовать то, что играю.

Это мерзко и не свойственно мне, чертовски тошнит от самой себя. Его взгляд наблюдает за мной, не дает расслабиться. Мне нужно только отвлечь его, сильно отвлечь. Почему мне казалось, что этот способ самый простой? Если подумать он облегчил мне работу открыв сейф, но меня слегка это удивляет. Настолько уверен, что я не могу ему ничего сделать? Уверен в свой силе и моей никчёмности? Но как же это глупо, если считать, что самая большая его слабость — собственная похоть. Ему нравится ломать людей — он садист, сумасшедший. Не такой, как мама, такой как Лев Викторович. Кажется, много лет назад в его голове что-то сломалось, и это теперь никогда не починить. Держит всех в страхе и ежовых рукавицах, упивается своей властью над людьми. Мерзкий, меня тошнит от него, ненавижу настолько что почти хочу убить. Но с другой стороны…

— Мне так жаль тебя, — шепчу, переставая смеется.

Вот эти слова выводят его из себя куда больше, чем если бы я начала обзывать его. Вминает меня в стенку сильной пощёчиной, а за тем сам хватает за лицо больно сжимая его.

— Не смей говорить мне это, тварь! — кричит, ударяя меня головой об стенку.

— Тварь? Зверь? Я человек, женщина! Ты сам это доказываешь, желая меня.

Смеется мне в лицо, а затем целует, больно, очень больно. Кусая губы кровь, не обращая внимания, что со всей дури колочу его в грудь руками. Только зажимает мои руки за запястья над головой одной рукой. Пытаюсь вырваться, царапаю его, бью лбом в подбородок, стараюсь заехать коленом в пах, но он не обращает на это внимание и уклоняется. Его теплые и влажные мерзкие губы на моей шеи и плече ставит болезненные засосы. Со всей силой даю ему ногой в колено, вырываю руки, когда он вскрикивает от боли. Дергаюсь в бок, чтобы убежать, но меня снова впечатывают в стенку. Его руки раздирают шифоновую блузку, сжимают за талию, пока колено пытается раздвинуть мои сомкнутые ноги. Кричу, пытаюсь выдавить этому уроду глаза, за что получаю снова по лицу. Голова кружится, он раздвигает мои ноги и поднимает за задницу выше. Гадкий рот накрывает бугорок на груди, меня как будто током ударяет. Больно, как черт побери больно! Бью его руками, хватаю за волосы и рву их в истерике. Он прекращает сам, только для того что бы попытаться то ли разорвать, то ли расстегнуть джинсы. Вот только теперь моя истерика стихает, и я наконец догадываюсь ударить не просто рукой, а кулаком. За этим ударяю его лбом со всей силы, так что разбиваю себе голову. Кровь стекает на правый глаз, я чувствую это, но не вижу. Ему тоже досталось, упирается рукой о кровать, пока с носа течет ручьем кровь, вытирает ее как будто это мелочь. Мне не выстоять против него, понимаю это с непонятным спокойствием. Стираю кровь с лица, пока что не так уж больно — вытерплю.

Знала, что он такой, что этим все и закончится, может именно поэтому придумала такой план? А может мне этого хотелось, где-то очень глубоко, в самой мерзкой частичке души? Или я просто заставляю себя так думать?

Смотрю на него — ненавижу, но при этом пересекаю несколько шагов к нему и прежде чем хватает меня, сама целую. Больно, противно, давит тошнота и мысли, но я оправдываю себя. Когда его руки сдирают остатки шифонового топа, когда запрыгиваю на него и мы вместе заваливаемся на кровать. Его руки проходится по всему моему телу, так противно. Язык залазит в рот, я кусаю его до крови, за что получаю по лицу пощёчину.

Ну давай же, быстрее!!! Все внутри выворачивает, такой больной ублюдок может только так, никак не по-другому. Все эти сочувственные взгляды, он ломал так не одну девчонку, просто потому что некому было его наказать. Даю кулаком ему в челюсть, только скривился и засмеялся, попытался завалить меня на кровать, но не смог.

Наконец-то! Отдираю его мерзкие руки от себя, наблюдая каждое мгновение его боли. Он не кричит как Тася, кажется просто не может пошевелится, только веки еще в состоянии двигаться. Достаю из-под его спины пустой шприц, смеюсь.

— Ты подохнешь, как зверь, от вашей же отравы, — говорю ему махая уколом перед его лицом.

Пытается схватить меня рукой, но та уже слишком слаба, просто отбрасываю ее в сторону. Сползаю с кровати и обнимаю себя за плечи, слезы льются по щекам. Пусть эта падаль думает, что умирает, пускай мучится. Меня уже не тошнит, все стало таким безразличным на мгновение. Хочу домой, хочу к маме, даже если она меня ненавидит. Сжимаю руки в кулаки, выдыхаю и становится легче. Поднимаюсь на ноги, немного шатает. Оборачиваюсь что бы увидеть, он уже спит. Снотворное и их желтая гадость сделали свое дело, жаль, что их слишком мало, не убьют его.