Верь мне! - [7]

Смутно она услышала голос Брайента — неожиданно добрый, участливый:

— Вы совсем выдохлись, мисс Стейси. Поспите пока можете.

Длинная рука протянулась к заднему сиденью, под голову ей положили подушку, а ноги укутали пледом — это были последние действия, которые заметила Лу, а потом она действительно провалилась в забытье. До тех пор, пока она не услышала слова «ворота, мисс Стейси», и звучали они отнюдь не добро и участливо, а строго и настойчиво. И прозвучали три раза.

Лу открыла глаза, обнаружив, что ее поле зрения закрывает море черной кожи, и сильный запах табака ударил ей в ноздри. Она подняла голову с черной кожаной куртки, на которой, видимо, в конце концов устроилась, и непонимающе уставилась на водителя. Машина стояла, и водитель хладнокровно раскуривал свеженабитую трубку, а дорогу им преграждали ворота в железной раме, затянутые сверху донизу металлической сеткой и запертые ржавой задвижкой. С обеих сторон стояла пьяная изгородь, уходившая вдаль.

— Ворота, мисс Стейси! — в четвертый раз повторил голос. Потом, поскольку она все еще не до конца проснулась, он просветил ее:

— В буше такое правило: пассажир открывает ворота, так что, если вы собираетесь здесь жить, пусть недолго, вам следует привыкать к обычаям местных обитателей.

— Ох! — сказала Лу, поспешно выбираясь из машины и начиная сражение с задвижкой. Она надеялась — о, как она надеялась! — что ее «ох!» выразило все ее женское негодование, все колкие ответы, которые пришли ей в голову при столь явном проявлении неджентльментства. Там, откуда она приехала, к женщинам относились почтительно, с уважением. Мужчины бросались открывать перед ними двери, проходили вперед в полутьме кинотеатра или театрального зала, чтобы они не споткнулись, нежно помогали им вылезти из такси и плечами удерживали двери поезда метро, если они угрожали захлопнуться на хорошеньком пальто. Они никогда, никогда не сидели бы как этот человек, благодушно покуривая почерневшую вонючую трубку и глядя, как женщина в одиночку сражается с ржавыми воротами — хотя, конечно, он ведь и не склонен считать ее женщиной, подумала она довольно кисло.

За первыми последовало еще несколько ворот, отстоявших друг от друга примерно на две-три мили, потом пара пандусов, которые избавили ее от необходимости карабкаться туда и обратно.

— Решетки для скота, — коротко объяснил он, когда она в изумлении высунулась в окно, чтобы получше рассмотреть железные пруты, по которым они прогрохотали. — Они расположены так, что скоту неудобно по ним идти, а машины могут проезжать без помех.

Был уже почти полдень, когда они подъехали к воротам, оказавшимся в лучшем состоянии, чем предыдущие. К середине сетки была прикреплена металлическая пластинка с надписями. Распахивая ворота, она увидела, что на одной их стороне написано «Ридли Хиллз», а на другой — «Закройте ворота, пожалуйста».

— Нам еще долго ехать? — она не могла спрятать дрожи нетерпеливого ожидания в голосе, закрывая ворота, как она надеялась, в последний раз за этот день.

— Недалеко. Около двух миль — усадьба сразу вон за тем подъемом.

— Слава Богу… — Теперь, когда конец поездки был уже так близок, Лу вдруг счастливо откинулась на спинку сиденья. — Мне хочется побыстрее приехать. Я очень надеюсь, что вы сочтете мою работу удовлетворительной. Я буду изо всех сил стараться быть полезной, — уверила она Стивена Брайента, и вернувшийся к ней энтузиазм и решимость забыть о случившемся согрели ее тон.

— Я так надеюсь, что понравлюсь детям! Я привезла им кое-какие книги, хоть и не знаю, какого они возраста. Видите ли, в объявлении об этом не говорилось. Но ведь все любят «Сказки» Киплинга, а другие…

Слова Лу резко оборвались: она заметила наконец, что на этот раз машина остановилась, что водитель выключил зажигание и повернул свой обтянутый черной кожей торс, чтобы посмотреть на нее. Одна его рука осталась лежать на руле, вторая небрежно легла на спинку сиденья за ее спиной. Его глаза заворожили ее, как змея птичку, подумала она. Выражения его лица невозможно было понять, когда он заявил решительно:

— Мисс Стейси, здесь нет никаких детей! Птичка не могла двинуться: змея каким-то образом загипнотизировала ее. Теперь змея совершенно неподвижно ждала, что же предпримет глупенькая птичка, но не очень-то беспокоилась, поскольку знала, что в конце концов не может не победить. Лу сделала глубокий, недоверчивый вдох.

— Нет детей? — И ее ужасно раздражило то, что этот вопрос прозвучал совершенно как горестный вскрик.

— Нет, — согласилась змея, вернее, сельский житель. — В Ридли Хиллз нет никаких детей… — повторил он недвусмысленно.

— Тогда.., тогда почему., как.., почему вы?..

— Почему я что?..

— Почему вы привезли меня сюда? Он убрал руку из-за спины, но не отвел своего гипнотического змеиного взгляда. Его глаза не мигали, но и не уходили в сторону. В их серых глубинах затаилась ирония, и со спокойным сарказмом он ответил:

— Дорогая моя, я вовсе вас сюда не привозил. Вы сами твердо настаивали, чтобы вас сюда взяли, а это совсем другое дело.

Тут он был прав, она не могла этого не признать. Ох, Луиза, Луиза, укорила она себя, ну, и во что ты теперь вляпалась? Почему, ну почему, ты была так высокомерна и импульсивна там, на платформе, когда он настаивал, чтобы ты дальше не ехала? Тебе пришлось так поступить, ответил холодный рассудок, потому что у тебя не было выбора. У, тебя не было денег, работы, даже комнаты, в которую ты могла бы вернуться, так что — что тебе еще оставалось?..