Венская прелюдия - [83]
— Милейший, а цветы на могиле неизвестного — это такой обычай? — удивлённо спросил Лузгин у смотрителя. — Уход за этой могилой ведь не оплачивается, как я понимаю…
— Правильно понимаете, — почти по слогам выговорил старик. — Девушка принесла. Тоже спрашивала, как вы. Искала.
Крайнль лишь удивлённо развёл руками, глядя на адъютанта.
— Не эта ли девушка?
Лузгин аккуратно извлёк из внутреннего кармана фотокарточку со штампом ателье фрау Адель Перлмуттер…
Глава XVII. Офицер
— «Я своё будущее с этой страной уже не связываю…» — пробормотал князь Лобанов-Ростовский, заложив руку за спину.
Алексей Борисович никогда не слыл в высших кругах неуравновешенным человеком. Скорее напротив. Несмотря на всё внешнее обаяние, его считали скрытным хитрецом, как и подобает карьерному дипломату. Если князь позволял себе обнаружить на лице эмоцию, то это могла быть только улыбка, слегка прикрытая седыми усами, но посол настолько искусно владел своей мимикой, что она имела множество оттенков. В данную секунду князь улыбнулся скупо, лишь немного приподняв правый угол рта, отчего выражение его лица наполнилось нескрываемым презрением.
— И… как вы там говорили? «Вопрос в цене»? — посол резким, отточенным гусарским движением поправил завитки на кончиках усов.
— «Какую цену предложите», — ответил Завадский, смущённо опустив голову.
Последние несколько часов между визитом в гостиницу «Европа» и аудиенцией у посла дались Александру Александровичу очень нелегко. Весь путь до посольства он проделал пешком, намеренно сворачивая в узкие переулки, удлиняя свой путь, чтобы оттянуть этот кошмарный момент, когда ему придётся доложить обо всём услышанном, чтобы успеть подумать. Перед капитаном Завадским не стоял вопрос, докладывать или нет. Он размышлял только над тем, в какой форме это сделать.
Завадский в тысячный раз прокручивал в уме застрявшие там фразы, сказанные голосом его лучшего друга, пытаясь найти подвох, двойное дно, хитрость, что угодно, но только не предательство. «Меня выкинули отовсюду… кому нужен преданный пёс кроме своего хозяина… к чёрту все заслуги… они ничего не стоят… я проиграл». И слова Чезаре: «Нам нужны ваши навыки». Эта фраза итальянца напрочь разрушала все оправдательные версии, которые Александр Александрович пытался придумать перед разговором с послом.
— Так что? Гадёныш или хитрый игрок? — Алексей Борисович неожиданно резко разрубил ладонью воздух перед собой, будто турок взмахнул ятаганом.
Большие напольные часы, облачённые, словно в латы, в массивный корпус красного дерева, заполнили воцарившуюся в кабинете посла паузу переливистой мелодией, извлечённой из хитрого барабанного механизма начала века. Свой кабинет Алексей Борисович очень быстро переделал на свой вкус, отчего тот лишился сухого официоза, присущего прежнему хозяину. Мебель новый посол приказал исполнить в венском стиле, и заказ был размещён у братьев Тонет. Три пейзажа кисти Васильева занимали стену напротив большого письменного стола. Они напоминали Алексею Борисовичу о родных просторах и берёзах. Часы же посол приобрёл по случаю, чтобы заполнить пустой угол. Их английское происхождение прослеживалось от формы башни, напоминающей Биг-Бен. Знатоки, попадая в кабинет, упирались взглядом в эту громадину и понимающе кивали, доставляя послу едва скрываемое наслаждение.
Чиновник посольства Подгорский стоял прямо рядом с часовым шкафом и вздрогнул от неожиданности при первом же аккорде древней шарманочной мелодии. После гулкого седьмого удара Илья Михайлович поправил шёлковый нашейный платок, любезно купленный супругой третьего дня, и лёгким покашливанием обратил на себя внимание. До сих пор он присутствовал на аудиенции в статусе немого свидетеля и только лишь кивал в подтверждение слов Завадского.
— Хитрый игрок, ваше высокопревосходительство. Его лондонские похождения почти двухгодичной давности тому подтверждение. Для чего-то ему этот итальянец понадобился, — доложил чиновник уверенным голосом.
— Так почему же, чёрт возьми, я должен ходить по потолку, догадываясь, что у него в голове? — почти прокричал его высокопревосходительство, моментально покрывшись бледными розовыми пятнами. — Почему Завадский стоит, будто его ведром воды окатили, и не приводит никаких аргументов? А? Александр Александрович? Вы же лучшие друзья, не так ли?! Значит, у вас закрались какие-то сомнения?
Именно такого развития событий Завадский желал меньше всего. Терзаясь поиском ответа на вопрос — так кто же он, капитан первого ранга Лузгин? — Александр Александрович колебался, словно маятник этих английских часов, за которым он сейчас пристально следил глазами.
Только он был свидетелем этой пренеприятной сцены в гостинице, только от него сейчас зависело, какое слово посла будет следующим, а уж о том, как князь мог гневаться в узком кругу своих подчинённых, о том, какие беспощадные решения он принимал, капитан знал из первоисточников.
— Адъютант Лузгин, несомненно, личность неординарная. При Великом князе занимался самыми скользкими вопросами. Да и попал он в адъютанты именно благодаря своему аналитическому складу ума, находчивости и решительности. Он в поезде споил одного корреспондента и выкрал у него секретные карты Кронштадта. Журналист оказался шпионом и думал, что миссию свою выполнил удачно. Лузгин тогда, сам того не зная, сорвал целую операцию Главного штаба. Карты эти англичанину подсунули специально. Говорят, Константин Николаевич смеялся так, что во дворце стёкла тряслись.
