Венская прелюдия - [85]

— Нет, правда… У меня в практике были случаи, когда, казалось бы, самое безнадёжное расследование сдвигается с места при помощи подобных фокусов. Сам я не очень верю в подобные вещи, но вот однажды астролог Литке настолько детально описал характер пропавшего человека, что сразу стало понятно, где его искать. И что вы себе думаете? Нашли живым и невредимым. В карты играл в Зальцбурге.

— Как вы считаете, Мартин, астролог не был ли знаком с этим персонажем? Игроки, как правило, поклоняются Фортуне и боготворят её наместников на земле. Надеюсь, астрологу не платили за его услуги? — задумчиво произнёс Лузгин, не поворачивая головы.

«Траттерхоф. Дальше слева Штефансплатц…» — удовлетворённо подумал адъютант, довольный своей фотографической памятью.

Вопрос попал в точку, и по этой причине инспектор предпочёл перевести тему беседы в практическое русло:

— Мне нравится ваша манера создания сюжета. Она настолько необычна и остроумна, что я снимаю шляпу. — Крайнль приподнял свой котелок и лаконично кивнул в сторону своего попутчика. — Теперь получается, что главный герой стоит перед выбором. Он пребывает в раздумье, что же ему сейчас делать.

Адъютант всем телом откинулся на спинку дивана фаэтона, приподнял подбородок и закрыл глаза, чем немало удивил инспектора, но тот предпочёл Лузгина не тревожить. Бог его знает, что творится в голове у этих странных людей, умеющих придумывать истории, а потом перекладывать их стройным слогом на бумагу. Почти квартал проехал экипаж, прежде чем Лузгин подал признаки жизни и, не открывая глаз, произнёс:

— Главный герой сидит за своим столом. Он в правой руке держит перо. Перед ним чернильница. Наш детектив не любит пользоваться карандашом. Перо обязывает. Во-первых, слово, написанное чернилами, чётче видно, а во-вторых, если что-то написал неверно, то уже не сотрёшь. Можно только зачеркнуть, а этот человек терпеть не может помарок и исправлений. Его работа — это создать цепь верных предположений, которая приведёт к финалу. Для этого ему и нужно перо. Прежде, чем что-то написать пером, следует хорошенько и не торопясь поразмыслить… А это исключительно полезно для дела…

Крайнль внимательно слушал каждое слово, но старался не выказать своим видом излишнюю заинтересованность.

— От чернильницы к листу тянется дорожка мелких капель, — продолжил адъютант, не меняя позы. — Инспектор слишком энергично опустил в чернильницу своё перо и, опасаясь потерять мысль, не коснулся её края, чтобы убрать лишнюю каплю. Детектив раздражён этим фактом. Он уже исписал половину листа, и теперь вот эта досадная случайность…

— Что же он успел написать, прежде чем испачкать лист? Я надеюсь, клякса не залила текст и его можно прочесть? — вкрадчиво спросил Крайнль.

— Наш герой написал — Анна жива, это факт. Она любила покойного и не смогла сдержаться, чтобы не попрощаться с ним хотя бы таким образом… На следующей строке инспектор пишет: «Если любовь её настолько сильна, то она готова была ради любимого на любые жертвы».

— Так-так… — одобряюще сказал инспектор, но тут же изобразил мыслительную деятельность, чтобы его собеседник не подумал, что он его подстёгивает в рассуждениях.

«Её любимый погиб, но по какой-то причине она прячется… Есть какие-то обстоятельства, которые заставляют девушку это делать…» — внутренний голос адъютанта звучал в голове ровно и уверенно.

— Дальше инспектор уже аккуратно касается поверхности густой чернильной жидкости, заставляет прорезь пера впитать ровно столько чернил, сколько нужно, чтобы не капнуть на лист. Его ум сосредоточен, а рука тверда… — вслух произнёс капитан.

«Джованни ищет девушку по поручению министра иностранных дел, что само по себе странно. Он упомянул, что Анну подозревают в краже какого-то документа… Конечно, искать простую учительницу ему незачем. Без сомнения, ему нужен именно документ. Да он этого и не скрывает…» — Адъютант испытывал раздражение из-за того, что не мог привести свои мысли в порядок.

— Ещё ниже — может ли это быть просто несчастный случай? — произнёс адъютант.

— Вполне! Я пока не вижу ровным счётом никакой связи, — констатировал инспектор.

«Так… По порядку… Либерт ожидает серьёзного прорыва в своей работе. У министра пропадает документ. Либерт погибает. Анна исчезает. Где документ? Джованни зачем-то его ищет? Значит, документ был не у Либерта. И он не у Джованни. Значит, он у Анны. Если документ интересовал Либерта, то, значит, он нужен и мне. И сделать это нужно быстрее, чем Джованни». — Лузгин неожиданно выпрямился, расправил плечи.

— Пока я с вами соглашусь, Мартин. Но только пока. Мне нужно подумать. Вдохновение — сложная материя. Его легко загнать в угол излишней резвостью фантазии. Как только начинаешь строить в повествовании лабиринты, эта фривольная дама машет ручкой и исчезает в неведомом направлении. Остаётся только заметить, в каком, чтобы затем еженощно туда поглядывать в ожидании её внезапного возвращения. Я выйду здесь и прогуляюсь немного перед ужином в одиночестве, если позволите.

«Я за сегодня устал от твоих вопросов, Мартин. Свою миссию ты выполнил, мне нужно отдохнуть», — подумал адъютант, после чего, не дожидаясь ответа инспектора, пожал ему руку и спрыгнул из фаэтона на ходу.