Венская прелюдия - [76]

Только генерал Черевин опять взялся за ручку коляски и подвёл её поближе к государю.

— Саша, если бы не Пётр Александрович, то мы бы, конечно, имели поболее свободы в своём же доме. Он же просто деспот, этот наш генерал! — Мария Фёдоровна звонко рассмеялась, приложив свою маленькую ручку к плечу жизнерадостного усача.

— Зато душа моя спокойна, когда Пётр Александрович рядом с вами, — сказал царь, округляя букву «о» до той степени, как это делают священнослужители при чтении молитвы.

Эта особенность речи императора вкупе с простецкой одеждой, ношенной, как правило, много лет, совершенно лишала Александра Александровича августейшего лоска, присущего европейским монархам. А на фоне его грациозной, общительной, обаятельной жены внешний контраст между супругами достигал размера пропасти.

Комплимент в свой адрес генерал воспринял сдержанно, лишь благодарно кивнув в ответ. Легкомысленное отношение к собственной безопасности, к безопасности семьи не так давно уже привело к трагедии в доме Романовых, и Александр Александрович извлёк из этой ошибки уроки. Нет, он не заперся в Гатчине и не окружил себя каменными стенами, как в Кремле. Он поручил дело Черевину, который проявил все свои сильные стороны в организации охраны. Случайных людей с государем теперь оказаться не могло. В первое время даже Победоносцеву приходилось испрашивать время для аудиенции и чётко следовать инструкциям генерала.

За это рвение и преданность император приблизил к себе Петра Александровича, насколько это было возможно, а недоброжелатели дали генералу презрительную кличку «денщик».

— Представляешь, Саша, Пётр Александрович таки сыскал нужную кормилицу для Оленьки! — восторг Марии Фёдоровны каким-то волшебным образом передался новорождённой девочке, которой и месяца не исполнилось. Из коляски, завешенной воздушным тюлем, раздался едва уловимый писк, похожий на звук, издаваемый потерявшимся котёнком.

Минни откинула занавеску и осторожно, но уверенно, как подобает опытной матери, взяла дочь на руки. Ощутив на своих пухленьких щёчках тепло солнечных лучей, только что проснувшаяся девочка недовольно поморщилась, сделала открытым ртом глубокий вдох и со всей искренностью и возможной силой детского организма чихнула, брызнув отцу прямо на бороду.

— Ай, яй! Разве можно так с его величеством! — Минни умилённо укорила несмышлёную дочь, а самый счастливый из всех петербургских отцов только поправил усы и поцеловал дочь в маленький красный носик.

— Как и велели, ваше величество, кормилица как две капли воды похожа на её величество. Стройна, правда не настолько, но лицом — вылитая копия! Так что… — Довольный собой Черевин сиял, словно новая монета. — Великая княжна Ольга Александровна подмены-то и не заметит!

— Как же, как же! Нас не провёдешь! Мы по родному запаху маму отличим, да, Оленька?

Громадный бородач протянул руки к дочери, и та охотно подалась вперёд, расплывшись в беззубой улыбке.

— Осторожно, Саша! — Минни выглядела озабоченной. После смерти второго по счёту сына, цесаревича Алексея, который не дожил до годика, Мария Фёдоровна корила себя постоянно. Что недоглядела, не выходила, что доверилась лекарям полностью. С тех пор, когда она лично не контролировала своё дитя, у неё периодически появлялись в голосе вот такие тревожные нотки, как сейчас.

Александр Александрович осторожно поддержал качающуюся голову младенца ладонью, но получилось так, что маленький писклявый свёрток поместился на руке почти полностью.

— Своё сокровище не отдам никому! — Расцеловал каждую щечку, глазки и лобик. — А что, Пётр Александрович, кормилица достойная?

Черевин, как обычно после обращения государя к нему, приподнял подбородок и выпрямился, будто докладывал диспозицию на заседании Генерального штаба.

— Лично ездил в Фёдоровскую высматривать, ваше величество. Дом чистый, семья приличная. Карл Андреевич[47] одобрил.

— Ну, слава Богу. Быть тому. Как успехи наших гимназистов? — Царь свой вопрос адресовал супруге, и генерал предусмотрительно откланялся под предлогом проверить посты по периметру.

Мария Фёдоровна уложила Великую княжну в коляску и взяла мужа под руку, после чего августейшая чета неспешно отправилась в прогулку к пруду. До семейного обеда оставалось несколько часов, приёмов никаких не намечалось, и хозяин дома, отсутствовавший два дня, принял это предложение Минни с большим удовольствием. Последнее время он ловил себя на мысли, что даже в своём привычном графике уделял жене и детям недостаточно внимания.

— Ники[48] и Джоржи[49] у себя. Занимаются. Делают это прилежно, постоянно имеют в уме, что Данило́вич[50] когда-нибудь попадёт к тебе на доклад. Сейчас у них французский язык. — Мария Фёдоровна наклонила голову в сторону большого плеча с погонами, позволив себе проявление нежности, что было ей несвойственно на людях.

— Представь себе, Минни… Всего через полтора года Ники примет присягу, вступит в звание подпоручика и будет обучаться по программе Главного штаба. А всего какой-то год назад он стоял у кровати умирающего деда, и его детские глаза были полны искренних слёз…

— Батюшка твой покойный недаром говорил, что это тяжкая ноша. Он испытал это на себе. Миллионы людей мечтают о такой судьбе, но разве они знают, что такое трон? Я устала, Саша…