Венок для незнакомки - [62]

— Перестаньте! — отрывисто бросил Казарновский. — С вами все в порядке?

— Да пока не преставилась. Хотя и могла — благодаря вашему усердию... — Я минутку подумала, что бы еще такого добавить, вредного, и добавила: — Только вам, Вадим Андреевич, от моей персоны навара больше не будет. Я рассказала вашим оппонентам, кто я такая, и они охотно мне поверили, даже не тронули. Между прочим, очень милые люди...

— Это неважно, — нетерпеливо перебил чекист. — Главное — с вами все в порядке. Где вы находитесь?

Неплохой вопросец.

— Где мы находимся? — спросила я у Броньки. Подруга мрачно пожала плечами.

— А это тест на сообразительность, Вадим Андреевич. Здесь разбитая дорога, лес, то ли буковый, то ли... грабовый; какие-то сосны... или ели. Перед нами пенек, на котором я недавно сидела. По этой дороге ходят машины, но как-то, знаете, не сплошным потоком...

— Перестань мои баксы мотать, — оборвала Бронька. — А то по шее получишь. Ишь разговорилась.

— Хорошо, — принял мои условия Вадим. — Находитесь на месте, никуда не уезжайте. Постараемся прибыть через двадцать минут.

Я отдала Броньке мобильник. Она убрала его в сумочку. Коротко спросила:

— Ну?..

— Тело движется к развязке, — не очень уверенно сообщила я. — Через двадцать минут мобильные группы украинских чекистов наводнят этот лес и выведут нас. Если сами не заблудятся.

— Объясни, почему мой Павел дерьмо? — Злопамятная Бронька неприязненно сжала губы.

Я объяснила. Не одной же мне, в конце концов, страдать на этом свете. И не надеждой единой жив человек — существуют иные стимулы к существованию. Например, суровая женская дружба, образец которой я смогла ей продемонстрировать.

— Дерьмо, — подтвердила Бронька, выслушав пронзительную правду. А я что говорила?

Но дальнейшей эскалации эпитетов, вопреки ожиданиям, не случилось. Бронька горестно замолчала, я тоже, и такое безмолвие, от которого хотелось кусать локти, мы сохраняли до прибытия «спасательной» группы.

Они опоздали всего на четыре минуты. Подкатил тертый «крузер», до отказа набитый сотрудниками службы безопасности. Вышел Казарновский, направился ко мне нетвердым шагом. Я думала, он улыбнется хоть разок, но этого не произошло. Подошел, начал мяться. Я перехватила завистливый Бронькин взгляд. «Не трясись, голубушка, влипла так влипла, будешь знать...» — мстительно подумала я. Казарновский был побрит, волевой подбородок обрисовывался в полный фас, и смотрелся он очень привлекательно.

— Судя по лицу, — начала я, — у вас две новости: плохая и хорошая. Начните с плохой.

— Погиб майор Полипчук.

— О господи...

— Полтора часа назад... Заехал в гостиницу переодеться. Он снимал номер в «Приморской» — должны же мы, командировочные, где-то жить... — Он потерянно развел руками, словно извиняясь за такой недальновидный поступок. — В номере его ожидали. Ударили ножом в горло. Майор скончался, не приходя в сознание. Смысл действия предельно ясен — мы никого не боимся...

— А хорошая? — пробормотала я. — Простите...

— Мы начали распутывать клубок. Один из ваших вчерашних преследователей, Лидия Сергеевна, попал нам в руки. Раненные, они далеко не ушли. Их взяли в клещи, когда они пытались добраться до дороги. Молодой оказался вынослив, вырвал у нашего работника пистолет... Его пришлось ликвидировать. Второй дает показания. Уже выявлен ряд лиц, причастных к преступному сообществу. В частности, некий Павел Нестеров... — Вадим покосился на Броньку, но из тактических соображений ушел от подробностей. — Еще трое-четверо. Впрочем, это капля в море, работа продолжается. Ваши услуги, Лидия Сергеевна, руководству службы отныне не нужны. А вас, — Вадим поворотился к Броньке и слегка покраснел, — высылают с Украины. Примите сожаления. Это не мое решение, но я обязан его выполнить. Двое наших людей проводят вас до Перекопа. Не возражаете?

Что тут началось! Половецкая пляска! Бронька взвилась на дыбы и начала орать так, что все местные лешие попрятались в норы, а птицы разлетелись по соседним лесам. Она махала ручонками и топала ногами, заверяя, что не оставит это безнаказанным! Пусть только попробуют! Она будет жаловаться, и ее услышат! Она дойдет до министерства любых дел и президента чего угодно! Она уйдет в леса — партизанить! Еще товарищ Сталин нас учил, что сын за отца не ответчик, а уж любовница за любовника — тем более!..

К сожалению, ее глас остался вопиющим в лесистой местности. Двое крепких ребят при помощи третьего загрузили Броньку в ее же «кефир» и увезли, вихляя по колдобинам. Я не вмешивалась. Это было больно, гадко, тоскливо, но для Броньки, как ни верти, лучший выход. Эти парни — оперативники, не бюрократы, они прекрасно понимают, что Хатынская не в теме, отпускают ее с миром... Но ведь со временем в тему вцепятся бюрократы! И тогда потянут всех, имеющих даже косвенное касательство к делу. И Броньку в первую очередь. Я угрюмо наблюдала, как исчезает ее машина. Мне казалось, что Вадим покривил душой. Он принимал живейшее участие в решении Бронькиной судьбы, не такой он рядовой. Может быть, именно этим сомнительным ходом, за неимением других возможностей, он стремился выразить ко мне свое расположение? Неуклюже, некрасиво, но почему бы нет?