Венок для незнакомки - [61]

И не пожалела. Там было на что посмотреть. Серебристый Бронькин «кефир» тащился по колдобинам, как кораблик по бушующему штормовому морю.

Когда она съезжала с бугра, то царапала по земле передним бампером, когда выезжала из рытвины, то уродовала задний. Из закрытого салона доносилась крепкая моряцкая ругань, хотя с кем таким образом общалась моя подруга, непонятно: кроме нее, в салоне никого не было.

Не доехав до меня метров пять, «кефир» остановился и резко сдох. Распахнулась дверца, явив Броньку, презлющую, как доберманиха из зондеркоманды СС. Она сменила бесстрашный розовый прикид. Сегодня на ней была прозрачная черная косынка, черный пояс и узорчатая юбка цвета маренго.

— Ну наконец-то, — сказала я, — сбылась мечта идиотки.

— Это ты? — на всякий случай уточнила Бронька, швыркая носом и вытирая испарину ладонью.

— Это я, — на всякий случай подтвердила я.

— А ты должна здесь находиться? — сдувая с глаз слезы, спросила Бронька.

— Нет, не должна. А где я, кстати, нахожусь?

— Там же, где и я.

— А ты где находишься?

— А хрен его знает. Лес тут какой-то, дорога... Задолбалась я по этой дороге, Лидок. Назад уже поздно, остается вперед, вот и еду, еду... Только не говори, что тебя в третий раз чуть не убили.

— Хорошо, не буду, — покладисто согласилась я. — Меня просто похитили из кафе, вынесли головой вперед, привезли в деревянный домик, разговорили, а когда исчерпали все доступные темы, слегка придушили и выбросили за ненадобностью. Убивать не стали. А у тебя сегодня траур?

— Господи ты мой! — Бронька задрала голову в небо и на полном серьезе перекрестилась. — Я дурею на глазах, Лидок... Да, у меня сегодня траур, я исполнена скорбных переживаний, но тебе не понять моих чувств, поэтому давай не будем развивать эту тему. Других плохих новостей нет?

— Есть, — вспомнила я. — Враги украли твой мобильник, извини. Впрочем, нет, постой. — Я открыла сумочку и поворошила внутри. — Все в порядке, Бронька. Правда, толку от него... Можешь отдать Лешкиному киндеру, пусть орехи долбит.

— Все, хватит с меня, — озлилась Бронька. — Садись в машину. Едем дальше.

— Жемчужное за спиной, — резонно заметила я.

— Да что ты говоришь? — взвизгнула подруга. — А как я, по-твоему, развернусь? Подпрыгну?

Мы стремительно сходили с ума, одновременно и дружно. Еще немного — и мы начнем таскать друг друга за волосы. Нужно было срочно спасать психику.

— Стоп, — сказала я, — никто никуда не едет. Спешка неуместна. Сейчас мы стоим, мирно курим твои сигареты с ментолом и ведем содержательную беседу о твоем разрушенном счастье. Начинай...

О том, что счастье разрушено, Бронислава Хатынская догадалась поутру, не обнаружив в глазах любимого огня всепожирающей страсти. Его терзали более мирские проблемы, о которых он предпочел не распространяться. С трудом исполнив положенный «долг», он облегченно вздохнул и принялся выяснять у Броньки подноготную некой Косичкиной. При наличии обнаженной до зубов Хатынской, требующей продолжения, и немедленно, это выглядело по меньшей мере нелепо. Но ладно. Завершив душевную беседу, Павел куда-то смылся на «дефендере». Через час вернулся, разделся, осушил Бронькины слезы, но в роли, отведенной ему Хатынской, он сегодня явно не блистал. Кончилось тем, что Павел путано извинился, испросив у Броньки прощения за все (она аж похолодела), собрался и попросил, уходя, захлопнуть дверь. Доведенная до бешенства Бронька тут же хлопнула дверью снимаемой Павлом халупы в барачном доме на Рублева. Бросилась вон. За любимым. Она догнала его на своем «кефире», когда «лендровер» топтался на красном светофоре у пересечения Народной с Красноармейским тупиком. Далее Павел порулил на восточную окраину, к санаториям. Дважды сделал полукруг у моего бунгало и выехал на прибрежную дорогу. Далеко он, впрочем, по ней не проехал. То ли засек наблюдение, то ли по каким иным соображениям, но свернул на объездную через лес, потом вильнул на проселочную и растворился в зеленых просторах прибрежной полосы. От этой точки Бронька и колесит по заколдованному лесу, пытаясь отыскать след зеленого «дефендера».

— Объясни, Лидок, какое отношение имеет Павел к твоему бунгало? — разобиженно вопрошала Хатынская. — И почему его так интересует твоя биография? Он бы еще книжки твои попросил почитать.

— Да дерьмо твой Павел! — взорвалась я.

Она застыла с перекошенным ртом, глаза ей залило бешенством, но она не успела его выплеснуть, как замузицировал мобильник у нее в сумочке. В глазах Броньки вспыхнул огонек надежды, она схватила трубку:

— Алло...

По мере того как она слушала, надежда в глазах сменялась полнейшим безразличием.

— Да тут она, — буркнула Бронька и сунула мне трубку.

— Вас слушают, — удивленно произнесла я. Опять похищать будут?

— Фу... — облегченно произнес мужской голос. — Слава богу. А мы уж не знаем, где вас искать, Лидия Сергеевна. Это Вадим Казарновский. Возможно, вы меня уже не помните...

— Ну отчего же, помню, — промямлила я. — Веселая экскурсия по морю, пляж любви... Я должна вам десять гривен, Вадим Андреевич. Вы потому и звоните?

Бронька резко вскинула глаза — попалась, голубушка.