Венки на волне - [7]

Юрий Дмитриевич Клименченко никак не соглашался дать на одни сутки номер журнала "Дальний Восток", в котором была опубликована его документальная повесть "Замок Вюльцбург". Даже на совет ветеранов пароходства не приносил.

- Милости прошу ко мне на Полюстровский (там проживал писатель). Читайте, выписывайте, сколько душе угодно, но на руки не дам, не обессудьте. У меня единственный экземпляр.

Необходимо заметить, что сведения о жизни и деятельности членов экипажей шести балтийских судов, интернированных фашистами, настолько скудны, что эта страница истории Балтийского морского пароходства во время Великой Отечественной войны является самой неисследованной, даже непрочитанной. Кроме произведений Ю.Д.Клименченко, писателя и участника описываемых им событий, литературы нет.

- А ты ищи. Пока живы очевидцы, участники событий, это не так сложно.

Такой совет мною был получен от капитана дальнего плавания Хрисанфа Антоновича Балицкого (капитан т/х "Хасан" во время интернирования). Я и сейчас с огромной благодарностью и любовью вспоминаю этого замечательного человека, одного из первых капитанов Балтики.

Мною были записаны воспоминания капитанов интернированных во время войны судов Х.А.Балицкого, С.Г.Далька, М.И.Богданова, руководителей подпольного движения в концлагере, перерыты архивы. Правда, ни в Центральном архиве ММФ (ЦАММФ), ни в архиве Балтийского Государственного морского пароходства (БГМП) кроме общего сведения про интернированных ничего не было. А в Ленинградском партийном архиве (ЛПА) вся (!) опись была в штампах: "Не выдавать!" Меня же очень интересовали некоторые вещи, в частности: кто был капитаном парохода "Эльтон"? Во всех доступных источниках имелись данные капитанов всех судов, кроме "Эльтона". Про капитана же "Эльтона" просто указывалось капитан "Эльтона". Ни имени, ни отчества, ни фамилии.

И я искал. Велика была моя радость, когда я нашел Ивана Федоровича Краснухина, мастера производственного обучения Ленинградской мореходной школы, а во время войны - матроса парохода "Магнитогорск", интернированного фашистами. В его воспоминаниях вроде бы нет ничего нового, но это были воспоминания не руководителя или активиста, опытного моряка, а человека, который вышел в 1941 году совсем еще молоденьким беспартийным пареньком едва ли не в первый свой рейс. Мне повезло здорово еще и потому, что у Ивана Федоровича сохранилась фотокарточка тех лет: группа интернированных моряков летом 1943 года во время отдыха на лесопильном заводе в городе Вайсенбург. Фотографировал их часовой, охраняющий объект (на фотокарточке запечатлелась даже его тень) на территории завода. Большинство в беретах, кое-кто в старых австрийских шинелях, в обмотках.

Такие вещи, как фотографирование на память, не разрешались, однако, охранник на свой страх и риск их сфотографировал, а Иван Федорович даже получил снимок на память. Получили ли снимки на память другие моряки, сфотографированные тогда же, он не знает. Это не афишировалось, так как все понимали, что за хранение такой фотокарточки могли быть очень большие неприятности, как им самим, так и фотографу. Причем, им самим могли быть не меньшие неприятности после войны, если б об этой фотокарточке узнали наши особисты. Иван Федорович хранил свою фотокарточку, как только мог: и в щелях барака, и завернутую в бумагу - в обуви, и в койке... И сохранил.

- Где вам удалось достать такую фотокарточку? Смотри-ка: Володя Сысоев, механик с "Хасана"; боцман с "Магнитогорска" Игорь Кроль; практиканты Рижской мореходки... - неподдельно удивляется Ю.Д.Клименченко.

Разумеется, Юрию Дмимтриевичу была презентована копия снимка. Он принял ее с благодарностью. Я же в течение трех дней имел возможность подробно ознакомиться с повестью "Замок Вюльцбург", опубликованной в журнале "Дальний Восток".

Много испытаний выпало на долю моряков интернированных судов. К моменту нападения Германии на Советский Союз эти суда стояли в портах Штеттин, Данциг и Любек, где уже хозяйничали фашисты. У многих было предчувствие приближения войны. Но что значит - предчувствие, если одно высказывание самой мысли об этом было небезопасным. Уверенность "великого вождя всех времен и народов" и его ближайшего окружения в том, что Германия не посмеет напасть на Советский Союз в нарушение условий договора о ненападении, подписанного руководителями Германии и СССР в 1939 году, было непререкаемым законом для каждой государственной и общественной структуры, для каждого человека. Поэтому и ТАСС сообщало всего за неделю до начала войны"...слухи о намерении Германии порвать пакт и предпринять нападение на СССР лишены всякой почвы". Даже когда война уже началась, о чем определенно говорили радиограммы, поступающие с судов, находящихся в Балтийском море !нападение на пароход "Рухно", торпедирование и гибель парохода "Гайсма" и т.д.), никаких официальных распоряжений от Наркомморфлота не поступало. Официальное распоряжение о том, чтобы все суда, находящиеся в южной части Балтийского моря зашли в ближайшие советские порты, поступило только 23 июня в 5 часов утра, то есть через сутки после начала войны. Это привело к тому, что фашистами было интернировано 32 советских судна с девятьюстами моряков из разных пароходств страны.