Венгерская вода - [20]

— Не знаю. Мы не получили от него известий.

— Так вот почему с вами нет никакого товара. Я ещё подумал — какие купцы странные.

Несмотря на драматичность момента я не смог сдержать сочувственной улыбки:

— Опять неверный вывод. Товар был. Просто его продали на Афоне. Дали хорошую цену, зачем тащить за море.

— Это не вывод — это предположение. — парировал инок, — Вывод то, что вы едете на поиски этого самого Омара. Кстати, какой вывод из нашей беседы сделал ты?

Он замолчал, давая мне подумать. На мгновение я душой перенёсся в уютный дворик каирского медресе, где под сенью огромных платанов мы с другими учениками часто предавались подобным играм в логические цепочки. Может Киприан ощутил то же самое?

— Ты можешь нам помочь?

— Вывод почти верный. Только не я. В Константинополе есть человек, который в прошлом году плыл с этим Омаром до Сугдеи. Думаю тебе стоит с ним поговорить.

Мы стояли на носу корабля. Все давно уже спали, только рулевой на корме беззвучно покачивался бесплотной тенью. Ночь была безлунной и фонарь за его спиной был единственным огоньком в бескрайней тьме. Зато над головой сиял усыпанный звёздами полог неба.

Киприан сел, подоткнув под себя просторный дорожный плащ и протянул мне небольшой холщовый мешок:

— Финики, — пояснил он, давая знак угощаться.

Я не ел фиников уже целый месяц.

— В прошлом году посланец патриарха ездил на Русь. До Сугдеи он добрался вместе с египетскими купцами. Помнится они шли с каким-то генуэзским кораблём и очень боялись встречи с венецианцами. Промеж них война уже который год. Мы выбрали этот корабль, потому что знали, что венецианцы не захотят ссориться с египетским султаном, а генуэзский капитан охотно взял патриаршего посланника, чтобы получить дополнительную защиту от ромейских властей. Хотя, какая теперь защита от наших императоров? — вздохнул он.

— Савва сказал, что ты болгарин. А ты грек?

— Потому что называю императоров нашими? Я монах. Мой повелитель — царь небесный. Земные владыки временны и преходящи. Сказано: не уповай на их власть. — Он усмехнулся в темноте, — Но ведь и сказано: нет власти, кроме от Бога. Я родом из Болгарии. Наши цари в земных делах куда сильнее ромейских императоров. Вот и заела гордыня — не хотят подчиняться и константинопольскому патриарху. Своего посадили в Тырново. Потом и сербы им поревновали. Разделили церковь православную. А ведь сказано: «Если царство разделится, то не устоит». Врагов много. Они сильны и с каждым годом становятся сильнее. С одной стороны папа, с другой — мусульмане. Турки вон уже на эту сторону пролива в прошлом году перебрались. Можно ли им всем противостоять поодиночке? Патриарх Филофей был за единство православия. Мой учитель Феодосий Тырновский тоже.

— Мне сказали, что ты за миром для отделившейся церкви едешь.

— Не может быть никакой отделившейся церкви! — возвысил голос инок, — Могут быть неразумные пастыри, которые увлекают свою паству на погибель. Наше дело противостоять этому. Тот же король Стефан предлагал папе возглавить крестовый поход против турок. Поклонился. Хотел власть получить. В то же время с турками сговаривался, чтобы Константинополь захватить. А патриарх Каллист, что будет миро благословлять для болгар и сербов, три года назад эту же самую сербскую церковь анафемствовал.

Мне было непонятно почти половина из того про что говорил Киприан. Где сербы, где болгары я имел самое смутное представление. Но я не мешал ему выговориться. Кто знает, представится ему ещё такая возможность? Наедине со случайным встречным из такого далека, что и помыслить страшно? Ещё подумалось, что с Мисаилом он не стал бы так откровенничать, хотя тот вроде и единоверец. Только папежник для него вроде отступника. Еретик, хуже иноверца.

Инок между тем замолчал, думая о своём. Потом сказал, ни к кому не обращаясь:

— Мыслимо ли победить рознь мира сего?

Пришлось осторожно вернуть его к началу разговора:

— Ты как с Омаром встретился?

— Пришёл на корабль провожать патриаршего посланца. Тот, помимо всего прочего, вез целый сундук с миром для северной епархии. Этот Омар и учуял запах. Спросил, что это. Так вот я и узнал, что он торговец благовониями.

VIII. На Золотом Роге

Человека, выросшего в Каире, трудно удивить величием иного города. Сказано: «Кто не видел Каира — тот не видел мира». Мы привыкли, что гости, приехавшие из самых дальних мест, восхищались его размерами и процветанием. Однако не зря люди называли Константинополь Царьградом. Этот город был воистину прекрасен и огромен.

Теперь повсюду лежали следы разрушения и упадка, но они лишь подчёркивали былое великолепие. Хотя многие здания пустовали и разрушались, площади использовались под огороды, а улицы заросли травой и служили пастбищами для коз — древняя мощь лишь уснула под вековой пылью забвения и словно ждала пробуждения.

В длинной бухте именуемой Золотым Рогом, теснилось такое множество кораблей, что наша Александрия показалась мне захолустьем.

Однако самое неизгладимое впечатление произвёл на меня храм Святой Софии. Единственными, кто мог состязаться с ним в величие, были наши древние пирамиды. Но это были лишь горы из камня, пусть и возвысившиеся до небес. Здесь же я увидел здание, полное людей и великолепных украшений, покрытое куполом, вознесённым на такую высоту, что даже снизу захватывало дух.