Блейк снова позвал по связи:
— Джо? Ангус? Кто-нибудь нас слышит? Что здесь происходит? — В ответ тишина.
Когда Блейк высунул голову из люка субмарины, что-то коснулось обнаженной кожи его шеи. Он обернулся и увидел Рэндольфа Мэйса, скорчившегося на спине «Манты». В правой руке Мэйс держал инъектор в форме пистолета. Глаза Блейка закатились, он обмяк и через мгновение уже спал. А через пять минут спал и Форстер.
Мэйс летел на «Манте» сквозь туман над кипящим ледяным ландшафтом. Он выполнил большую часть того, что намеревался сделать; то, что осталось незавершенным, могло разрушить все остальное.
Инспектор Эллен Трой пропала! Ее не было ни на борту «Манты», ни на борту «Вентриса», где он усыпил газом всех остальных. Конечно, Редфилд и Форстер не оставили бы ее в воде без ее согласия! Что она задумала? Он должен узнать. С ней надо разобраться.
Управляя «Мантой» со сверхъестественным мастерством, так словно всю жизнь ее водил, он через шахту во льду направился шлюзу корабля-мира. Шлюз оказался открыт. Это уже хорошо. Спарта могла быть только в одном месте. Мэйс готов был поспорить, что он знает, где она. В других местах ей делать просто нечего.
Черные извилистые коридоры… Вода, наполнена извивающимися существами, настолько густо , что видимости почти ни какой.
Вот и «храм искусства». Мэйс уже собирался надеть скафандр и пойти на поиски, когда ему показалось, что он увидел что-то белое. Он погнал туда «Манту» на полной скорости. Округлые рельефные стены, причудливо освещенные белыми лучами прожекторов, скользили мимо крыльев субмарины с запасом всего в несколько сантиметров, но он все равно мчался вперед. Он вышел из-за крутого поворота. Она возникла перед ним, отраженный свет от ее блестящего белого костюма ударил в глаза. Спарта беспомощно барахталась в темной воде, пытаясь уплыть от него. Он врезался в нее на полной скорости, почувствовал сильный удар о полигласовую сферу носа субмарины.
Мейс не мог развернуть «Манту» в узком коридоре, но через несколько метров вылетел в круглый зал, развернул субмарину и направился обратно. Вот она, вяло парящая в водоворотах. Стекло шлема наполовину непрозрачно, но он был уверен, что видит сквозь него ее поднятые вверх глаза. А под сердцем у нее была огромная, очень заметная рана, прорезавшая брезент и металл ее костюма. Крошечные пузырьки воздуха, серебристые в свете подводной лодки, все еще сочились из порванного скафандра.
Мейс усмехнулся про себя, проплывая мимо. Так это дело сделано, осталось сделать еще парочку…
Окутанный клубящимся туманом «Лунный Круиз» находился на орбите всего в километре от «Вентриса. Больше трех часов прошло с тех пор, как Мэйс оставил Марианну одну охранять его.
Он нашел ее в плохом настроении:
— Боже, Рэндольф, наконец-то. Три часа! Я не знала, где ты, что происходит. Я чуть было не пошла туда, но… я не хотела все испортить.
— Молодец. Ты поступила совершенно правильно.
Она помедлила:
— С ними все в порядке? Они уже проснулись?
— Да, все живые и довольно разговорчивые. Как я и говорил, это был безобидный гипноз, действовавший недолго — ровно столько, чтобы мы с тобой смогли увести этот наш маленький дом подальше от них. У них даже нет признаков похмелья.
— Значит, они согласились?
Он опустил глаза и сосредоточился на снятии перчаток:
— Ну, если говорить коротко… — он победно глянул на нее. — Да! После довольно бурной дискуссии, во время которой я заверил Форстера, что мы с тобой дадим показания, что он держал нас без связи с внешним миром против нашей воли, Форстер отдал мне субмарину.
Марианна вроде успокоилась:
— Хорошо. Давайте воспользуемся ей прямо сейчас. Давайте сделаем передачу. Как только это будет сделано, мы сможем вернуться к ним.
— Хотел бы я, чтобы все было так просто. Они согласились, чтобы я сделал свои собственные фотограммы «Посла». Вот они, — он выудил их из внутреннего кармана рубашки и протянул ей. — Они согласились, чтобы мы пропустили изображения по узкому лучу. Но всего несколько минут назад, когда я разговаривал с кораблем они заявили, что их дальняя радиосвязь все еще не работает. Конечно это вранье. Но я этого ожидал и предпринял кое-какие меры.
— О Боже, Рэндольф, что ты сделал?
— Не волнуйся, дорогая, просто статуи нет на прежнем месте. Я спрятал ее, чтобы быть уверенным, что после того, как наш отчет будет опубликован, ничто с «Послом» не случится. Ведь они могут статую… ну не знаю, что с ней сделать. И заявить, что ничего такого не было. А так мы сможем всегда предъявить саму вещь!
— Где ты его спрятал?
— Поскольку он находится внутри очень большого космического корабля, мне будет довольно трудно объяснить…
— Ладно не продолжай… — Марианна угрюмо уставилась в сторону, вытерла глаза, рассердилась, обнаружив там слезы. — Я даже и не знаю, что думать обо всем этом.
— Что ты имеешь в виду?
— Ты говоришь одно. Они говорят, что … — она запнулась, — что-то другое.
— Под «они» ты подразумеваешь молодого Хокинса, я полагаю.
Она пожала плечами, избегая его любопытного взгляда.
— Я не стану унижать его, — сказал Мэйс, изображая беспристрастность. — Я верю, что он честный молодой человек, хотя и глубоко заблуждающийся.
