На большом плоском экране показывался проплывающий внизу космопорт Ганимеда. Марианна рассматривала миниатюрные диспетчерские вышки, герметичные склады, мачты и тарелки связи, сферические топливные баки, порталы для шаттлов, курсирующих между поверхностью и межпланетными кораблями на орбите, — весь тот беспорядок, присущий любому космопорту. На Кейли или Фарсайде Луны картина была практически такой же.
Она печально вздохнула. — Похоже на Нью-Джерси.
— Прошу прощения? — Билл Хокинс взял бутылку шампанского и два бокала у проходившего мимо официанта и, отделившись от группы завсегдатаев вечеринок, наконец направился к ней.
— Разговариваю сама с собой, — сказала Марианна.
— Не могу поверить, что мне так повезло, что ты стоишь одна.
— Ну, вот уже я и не одна.
Он видел, что ее веселость была неискренней. «О чем с ним говорить? Ну обменяемся жизненными историями и что дальше?». Беседа явно не не клеилась.
— Надо же. Мне что — уйти?
— Ну почему же. И прежде чем ты предложишь, — сказала она, глядя на шампанское, — отвечаю, что буду рада попробовать.
Хокинс налил (настоящий продукт из Франции, отличный «Roederer Brut») и протянул ей бокал.
— Твое здоровье, — сказала она и отпила половину бокала.
Потягивая свой, Хокинс вопросительно поднял бровь:
— Тебе не нравится вид из окна?
— Мы с таким же успехом могли любоваться на Ньюаркский шаттлпорт.
— Не могу согласиться. По мне так это просто изумительное зрелище. Самая большая луна в Солнечной системе. Площадь поверхности больше, чем у Африки.
— Я ожидала чего-нибудь более экзотического. — Все так говорили.
Хокинс улыбнулся:
— Не надо спешить с выводами, вероятно все само интересное внутри.
Действительно, у Ганимеда была романтическая репутация. Не потому, что из всех крупных поселений Солнечной системы он был самым удаленным от Земли. Не из-за странных пейзажей его древней, перезамерзшей коры. Не из-за захватывающих видов на Юпитер и его спутники. Ганимед был экзотикой из-за того, что с ним сделали люди.
— Когда они нас отпустят? — спросила Марианна, глотнув еще шампанского.
— Формальности всегда занимают несколько часов. Думаю, к утру мы будем внизу.
— Ну вот утра еще ждать. Тьфу.
Хокинс откашлялся:
— Ганимед может поначалу немного сбить с толку. Я, как уже освоившийся, с удовольствием покажу вам окрестности.
— Спасибо, Билл. — Она одарила его взглядом из-под тяжелых век. — Но не нужно. Меня встречают.
На его лице, должно быть, отразилось большее разочарование, чем он предполагал, потому что Марианна почти извинялась:
— Я ничего о нем не знаю, кроме того что моя мать очень хочет произвести впечатление на его мать.
Марианна, двадцати двух лет от роду, впервые покинула поверхность Земли всего шесть недель назад. Как и большинство ее попутчиков, детей толстосумов, она совершала традиционное кругосветное путешествие по Солнечной системе. Это сомнительное удовольствие занимало почти год. Короткие остановки — Ганимед, база Сан-Пабло в Главном Поясе астероидов, Марсианская станция, Лабиринт-Сити и достопримечательности Марса, Порт-Геспер, но большую часть времени путешествия занимало перемещение между этими пунктами в космосе.
Большинство из пассажиров лайнера были новоиспеченными выпускниками университетов и профессиональных школ, взявшими годичный отпуск, чтобы приобрести тонкий слой космополитического лака, прежде чем начать жизнь межпланетного банкира или биржевого брокера, или арт-дилера, или богатого бездельника.
Марианна же, еще не нашла своего призвания. Любая специальность, которую она бралась изучать, становилась ей неинтересной уже к концу семестра. Она перепробовала их множество: юриспруденция, медицина, история искусства, языки древние и современные — все быстро ей надоедало. Семестр за семестром она начинала с пятерок и заканчивала полным провалом.
Ее мать, обладавшая, казалось бы, неисчерпаемым состоянием, но начинавшая отчаиваться в своем чаде, в конце концов убедила Марианну взять отпуск и посмотреть Мир. Возможно, где-нибудь в Европе, Индонезии, Южной Америке или среди планет, спутников и космических станций что-нибудь заинтересует ее дочь дольше, чем на месяц.
Марианна до этого полета провела год после своего двадцать первого дня рождения, скитаясь по Земле, приобретая одежду, сувениры и интеллектуально модных знакомых.
Марианна легко загоралась какой-нибудь идеей и также быстро остывала к ней. Ей не хватало дисциплины, но она была одарена беспокойным умом и быстро подхватывала последние модные теории, среди которых идеи сэра Рэндольфа Мэйса занимали видное место.
— У этого парня есть имя? — спросил Хокинс.
— Блейк Редфилд.
Хокинс улыбнулся с облегчением, потому что знал, — у Редфилда была подруга, известная Эллен Трой:
— Блейк! Так это здорово, он же участник экспедиции профессора Форстера. Как и я.
— Что ж, могу вас обоих только поздравить. Так ты что, действительно работаешь на профессора Форстера? Ты мне этого раньше не говорил. — Глаза Марианны загорелись, от скуки не осталось и следа:
— Но, по-моему, ты не похож на заговорщика, о которых недавно говорил сэр Рэндольф Мэйс.
— Заговорщик? О… только не это.
