Венера Прайм 2 - [42]

— Сейчас он нацелен на эстакаду, — прошептала Спарта, она очень плохо себя чувствовала. — Радиотелескоп. Каждый приемник может быть использован в качестве передатчика. Каждый передатчик может быть приемником.

 Теперь она знала, хотя и не хотела распространяться  об этом, что источником дезориентирующего, тошнотворного ощущения, которое она испытывала, стоя тогда  на эстакаде, был именно тестовый сигнал антенны.

Ван Кессел посмотрел на Спарту:

— Как ты думаешь, Балакян намеренно выбрала рейс Лейланда?

— Об этом может сказать только она.

… Шаттл  Гресса завершил оборот вокруг Луны в нескольких километрах от ее поверхности и уже летел по дуге обратно в космос.

— Вы блефовали, не так ли? — Спросил Ван Кессел. — Но если Гресс мог так точно запрограммировать шаттл Лейланда с помощью дистанционного передатчика, почему он не смог как следует запрограммировать свой собственный?

— Должно быть, нам просто повезло, — прошептала она.

Глядя на красивое лицо Блейка, на его приподнятую бровь, ей было ясно, что он хотел спросить о том, что именно она делала, когда выпрыгнула из мчащегося лунного багги. Но это был не тот вопрос, который Блейк задал бы ей на людях.

Спарта холодным тоном обратилась к Ван Кесселу:

— Может быть, с Лейландом у Гресса точно получилось случайно… удача новичка.

Ван Кессел хмыкнул. — Ты хочешь сказать, что есть что-то такое, о чем Комитет предпочитает, чтобы вопросы не задавались?

— Вы прекрасно выразились, мистер Ван Кессел.

— Ты должна была сказать это с самого начала, — проворчал он. После этого он держал свои вопросы при себе. Что бы ни скрывал от него Комитет, он сомневался, что когда-нибудь узнает об этом.

Спарта, на грани изнеможения, вновь стала вызывать Гресса:

— Мы рассчитали твою орбиту с несколько большей точностью, доктор Гресс. С каждым оборотом она будет все выше, в конце концов ты окажетесь в паутине на Л-1. Но припасов у тебя на это не хватит.

В ответ не было ничего, кроме пустого шипения эфира. Это продолжалось так долго, что все, кроме Спарты и Блейка, сдались. И тут раздался изможденный голос Гресса:

— Теперь ты управляешь этой посудиной. Делай, что хочешь.

— Но он же вывел из строя маневровые двигатели. — недоумевал Ван Кессел.

Не отвечая Спарта ввела команду в компьютер. Пульты показывали, что где-то над Луной двигатели извергли пламя и направили шаттл на Л-1.

Спарта была вся синяя от усталости.

— Тебе нужно  быть здесь и дальше? — Спросил Блейк.

— Нет, Блейк. Мне нужно быть с тобой.

Оставалось завершить еще одно дело, прежде чем закончится этот долгий день.

Катерину Балакян держали в крошечном следственном изоляторе Службы безопасности базы под техническим куполом. Спарта и Блейк посмотрели на изображение Катерины на экране охранника. Астроном тихо сидела в кресле в запертой комнате, глядя на свои стиснутые руки.

 — Кэтрин? — Спросила Спарта у Блейка. Тот кивнул.

— Сейчас мы войдем, — сказала Спарта стражнику.

Охранник набрал комбинацию на панели и и дверь распахнулась. Кэтрин не шелохнулась. Запах, который доносился из комнаты, был странно традиционным, мгновенно узнаваемым. Это был тот самый запах горького миндаля.

Через несколько секунд Спарта подтвердила, что Катерина Балакян умерла от отравления цианидом, введенным с помощью самого древнего устройства для маскировки —полого пластикового зуба. Ее лицо застыло с широко раскрытыми голубыми глазами потрясенного человека, чье дыхание внезапно и бесповоротно прервалось.

— Она улыбнулась Грессу, когда видела его в последний раз, — сказала Спарта Блейку. — Я думала, потому, что она его любила. Может быть, и так, но она также знала, что он идет умирать за правое дело.

— В конце концов, она оказалась храбрее его, — сказал Блейк.

Спарта покачала головой:

— Я так не думаю. Скорее всего, когда откроют шаттл на Л-1, в ней будет мертвец.

— Почему он позволил нам отправить его в Л-1? — Спросил Блейк.

— Гордость. Чтобы знали, что он умер по своей воле.

— Боже, Эллен, надеюсь, на этот раз ты ошибаешься.

В ту ночь они нашли неприметную комнату в гостевых покоях, с парчовыми стенами и потолком, ковровым покрытием на полу. Мебель была квадратной, современной, бездушной, но им было все равно. Они даже не потрудились включить свет. Он стал ее медленно раздевать. Она не облегчала ему задачу, но и не сопротивлялась. И когда они оба остались без одежды, то долго держали друг друга в объятиях, почти не двигаясь, не говоря ни слова. Ее дыхание стало глубже, медленнее, и он помог ей лечь на кровать. Устроившись рядом с ней, он понял, что она уже спит. Он поцеловал ее в нежный пушок на затылке. И прежде, чем он осознал это, он тоже заснул.

4

Далеко от базы Фарсайд Порт-Геспер раскачивался над облаками Венеры в своем бесконечном вращении.

Высокий человек с печальными глазами сидел в темной комнате  Гесперианского музея, размышляя над плоским экраном, полным странных символов, символов, которые были его старыми друзьями. Его размышления внезапно прервались.

— Мерк, боюсь, у меня для тебя очень плохие новости, — сказал Дж.К. Р. Форстер, и его голос дрожал от радости. Он работал за таким же экраном в противоположном конце большой комнаты. Хотя музей и был ценной собственностью, расположенной на оживленной улице, опоясывающей садовую сферу Порт-Геспера, он временно  был предоставлен в исключительное пользование Форстеру и Мерку.