Венеция. История города - [72]
Внимание публики приковывали и представления менее возвышенные. В какой-то период на нескольких площадях побольше проводились бои быков (иногда, правда, для большей безопасности в главной роли выступала корова). Картина XVII века кисти Джозефа, или Джузеппе, Хейнца Младшего в Музео Коррер изображает следующую живописную сценку: все окна и балконы вокруг кампо Сан-Поло заполнены зрителями (не говоря уже о подмостках на самом кампо), повсюду шныряют собаки, кого-то сбили с ног, охотники с огромными перьями на шляпах тянут на веревках привязанного за рога быка. Среди более организованных забав, также представленных в разделе Музео Коррер, посвященном играм и развлечениям, можно упомянуть, например, forze d'Èrcole (подвиги Геракла), живые пирамиды, иногда называемые не просто пирамидами, а «три моста» или «колосс Родосский». Если верить картинкам, такие пирамиды насчитывали до пяти уровней в высоту. И если на нижних уровнях люди использовали и доски, то самый верхний участник часто опирался только на руки нижестоящего или на голову — если сам стоял на голове (хочется надеяться, недолго).
В forze соревновались команды западной и восточной частей города, «Кастеллани» и «Николотти». «Кастеллани» получили имя в честь района Кастелло, а «Николотти» — в честь церкви Сан-Николо Деи Мендиколо. Самым знаменитым их столкновением оказалась Guerra dei pugni (кулачные бои). Представители двух команд набрасывались друг на друга с энтузиазмом, в котором было поровну спортивного азарта и жажды крови. Бои проходили, как правило, на Понте деи Пуньи рядом с кампо Сан-Барнаба. Картинки тех времен изображают незадачливых участников, летящих вниз головой с моста в воду. В конце концов обычай этот запретили, после того как в сентябре 1705-го, и уже не в первый раз, вместо кулаков в ход пошли ножи.
Более спокойными играми были бирибисси (вариант рулетки), джокко реале (лотерея) и сбаралъино (нарды). Старинные доски для настольных игр, фишки и карты хранятся в Музео Коррер. Азартные игры пользовались такой бешеной популярностью, что в 1774-м Большой совет своим решением закрыл ридотто (игры изначально проходили в пристройке — ridotto — к палаццо Дандоло, на улочке, которая теперь называется калле дель Ридотто, к западу от Пьяццы). Его посетители могли играть в азартные игры, но, что любопытно, только если были в маске. Решение Совета, принятое в ответ на широко распространившееся мнение об окончательном падении нравов в Венеции, имело не столько практическое, сколько символическое значение. А игры, естественно, продолжились на новом месте.
Азартные игры, поединки, театральные представления и forze dì Ercole проходили только во время карнавала, и тогда достигали особого размаха. Первое упоминание о шумных венецианских празднествах, предшествовавших посту, сохранилось с 1268 года, когда гулякам в масках запретили кидаться яйцами из окон. Это была далеко не последняя попытка придать карнавальным обычаям некоторую благопристойность, но пока удавалось избежать настоящего насилия и святотатства, власти без особой неприязни сносили и даже приветствовали такой способ дать выход подавленным желаниям и инстинктам. В 1630 годах обычай, когда молодые люди с шумом врывались на частные вечеринки, запретили, но предотвратить подобные выходки или найти потом виновников было достаточно сложно.
Традиционно карнавал длился с 26 декабря до начала Вели кого поста, но к XVIII веку он начинался уже в октябре, приостанавливался с 15 по 26 декабря, а потом возобновлялся с новой силой. В дополнение к упомянутым ранее способам времяпрепровождения, веселящихся развлекали многочисленные акробаты и фокусники, танцующие собаки и обезьянки и кукольные представления. Устраивались volo del Turco («полет турка»): акробат взбирался по веревке на верхушку кампанилы Сан-Марко, спускался по другой веревке, чтобы преподнести дожу букет цветов и хвалебное стихотворение, затем снова взбирался наверх и благополучно спускался на стоявший поблизости корабль. (Это было небезопасно, по крайней мере один раз исполнитель трюка погиб.) Были здесь и гадалки; по рассказу путешественника XVII века Франсуа Миссьона, «у этих вещих прорицательниц есть длинная жестяная труба, через которую они говорят прямо в ухо любопытным, стоящим внизу, у помоста». К удивлению Миссьона, священники и монахи особенно часто «совещались с трубой». Наверное, такими же доверчивыми атмосфера карнавала сделала тех, кто с восхищением наблюдал за подвигами двух турецких коней, которые выступали по четыре раза в день в январе 1775-го. Эти животные могли, как говорили зазывалы, складываться в двести самых разных форм, понимать по-итальянски, по-французски и по-немецки, производить простые арифметические действия, различать цвета, определять время — час, четверть часа и минуту — по карманным часам и даже — чего от них все-таки скорее можно было ожидать — прыгать.
Искусное притворство и воображение были необходимы карнавалу, как воздух; Миссьон говорит, что если вам хотелось как следует поучаствовать в маскараде на пьяцце Сан-Марко, «вам еще нужно суметь изобразить характер того, чей костюм надеваете. Так, например, если встречаются два Арлекина, они начинают перебрасываться язвительными насмешками и откалывают тысячи номеров, адвокаты — устраивают диспут, задиры — бахвалятся и чванятся». А более застенчивые, те, «кто не желает быть актером этого огромного театра», одеваются знатными особами, «что не требует от них никаких особенных поступков».
