Венец терновый - [6]

Та сотня пудов селитры была уже переработана на пороховой мануфактуре в Торском городище, поступление будет только «свое», в несколько пудов. Серу потихоньку выкапывают, благо она встречается в здешних недрах часто, но не в промышленных масштабах, разумеется.

Однако сырья вполне хватает, даже некоторые излишки остаются – в Приказе Рудных Дел собраны знающие мастера, даже карту составили, где и что в недрах залегает. Изучают край внимательно и дотошно, при помощи местных жителей и казаков. Галицкий даже не ожидал, что люди 17-го века знают о железной руде и прочих минералах так много.

Именно нехватка пороха остановила производство «единорогов», хотя меди и олова было запасено изрядно. Неудачные испытания первых двух образцов заставили Юрия напрячь свою память не на шутку. И он решил пойти опытным путем – отлили короткие стволы гораздо меньшего калибра и веса, всего на шесть пудов каждый.

Напрягли хилые технологические возможности, изготовив гигантские сверла. И попросту рассверлили стволы примерно до 76 мм, используя привод от водяной мельницы. И вышли весьма неплохие пушки, которые он сразу окрестил «трехдюймовками».

Вместе с лафетом весят до двадцати пудов, стреляют чуть ли не на километр, немногим меньше принятой здесь версты. Да и скорострельность приличная – испытал на них картузное заряжание из пяти элементов – ядро, граната, шрапнель и картечь – ближняя и дальняя. Странная штука память – гуманитарные науки его страшили в школе, зато с «железками» любил заниматься до самозабвения. И хотя историю войн почти не знал, но вот само оружие, что старинное, и тем более современное изучал в охотку, запомнив, как выяснилось здесь, очень многое из увиденного и прочитанного.

Хорошо, что в первую зиму составил перечень измерений, постаравшись подогнать пяди и аршины, которых оказалось тут превеликое множество, в привычные для него сантиметры и английские дюймы. Презабавная вышла система – в сажени три аршина или семь футов, два вершка равны трем с половиной дюймам. Пришлось даже изготовить первые эталонные образцы и лекала, чтобы навести хоть какой-то порядок в общих мерах, систематизировать производственный процесс.

Мастеровой и ремесленный люд оказался сообразительный – стандартизацию приняли с нескрываемым одобрением, а ведь это первый шаг в мануфактурном производстве с разделением труда для поточного изготовления. На ружьях и штуцерах процесс понемногу отработали, потом сделали полдюжины «трехдюймовок» с унифицированными лафетами и взаимозаменяемыми деталями, и лишь теперь изготовили два «единорога». Испытания прошли успешно – осталось только в бою выяснить их эффективность против татарской конницы…

– Государь! Ногайцы! Большой массой к Дружковке идут!

– Совсем оборзели – никак на Галич нацелились, – Юрий поднялся из-за стола, настроение немного приподнялось. Все же ожидание неизбежной войны всегда тягостное…

Глава 4

– Совсем страх потеряли, сволочи! Придется дать урок, который они надолго запомнят, – Юрий смотрел на темную массу ногайцев, что в версте колыхалась у крепостных валов. И громко скомандовал:

– Огонь!

Оба единорога громко и дружно рявкнули, выметнув из себя густые клубы белого дыма. Гораздо меньше грохота издали их сильно уменьшенные копии – однако тоже впечатляюще. Расчеты тут же принялись перезаряжать орудия, действуя умело и сноровисто, а Юрий увидел в воздухе два небольших разрыва.

Нехитрое изобретение английского капитана, чьим именем была названа «шрапнель», сработало эффективно, взорвавшись над головами татарских всадников. В русской армии их называли «картечными гранатами» – в полое внутри ядро засыпали двести грамм пороха и полкилограмма чугунной картечи. И вставляли деревянную трубку с делениями, набитую порохом. А далее все просто – определяли на глазок дистанцию стрельбы, и с помощью клина увеличивали угол возвышения ствола. И при необходимости «колдовали» над трубкой – укорачивание оной уменьшало время горения, и, следовательно, разрыва гранаты на более коротком расстоянии.

Простейшее изобретение англичанина буквально «охладило» горячих французов, осыпаемых сверху чугунными обломками с мелкими «горошинами». Так и сейчас – в первую минуту татары даже не поняли, что происходит. Раненые всадники захрипели, лошади заметались, сбившись в кучу-малу, и тут же над ними разорвались новые «гостинцы».

Одно плохо – пороха едва хватало разломать корпус гранату, дробь поражала людей благодаря силе инерции, а не разрыву, который был смертоносен в воздухе, а не на земле. Но трех залпов хватило, чтобы татары сообразили, что у гяуров появилась артиллерия. Тем более, «трехдюймовки», стреляя на пределе дальности, ухитрились поразить плотную конную массу небольшими ядрами, пробивавшими лошадей насквозь.

Орда резво отхлынула, ошеломленная полученным отпором, и воевода Зерно не стал упускать удобного случая – Смалец сам повел стрельцов за валы, но не на вылазку, а в генеральный бой. Что ж – вполне разумно, отряд у него хоть и небольшой – три сотни успевших собраться «славянских» ополченцев – но вполне сильный, чтобы закрыть ногайцам путь отхода.