Сулис начал грустить. Как-то раз Масардери предложила ему:
Возьми наложницу. Посмотрим, сумеет ли она родить тебе сына. И если да — то объяви его своим наследником. Я не буду против.
Ты забываешь о том, что все эти разговоры о "вырождающейся аристократии» не имеют к тебе никакого отношения, — возражал Сулис.
— И правда! — улыбалась она. — Я и забыла, что мое происхождение выдумали мы с тобой…
— А если это моя вина? — продолжал Сулис. — Наложница только подтвердит то, что я сам подозреваю… И для всего города сделается очевидным, кто из нас двоих бесплоден. Какой позор для меня!
Масардери обняла мужа и прошептала:
— В таком случае, пусть все останется как есть. Я согласна считаться бесплодной, лишь бы ты не подвергался унижению.
И Сулис понимал, что судьба одарила его настоящим сокровищем.
Во время своей последней торговой поездки в Вендию он задержался чуть дольше, чем этого требовали дела. Ему хотелось привезти жене какой-нибудь особенный подарок. Что-то удивительное. Такое, от чего она всплеснула бы руками и радостно рассмеялась, а потом расцеловала бы его.
Но что купить ей? У них, кажется, имелось в доме все. Драгоценности — ожерелья из изумрудов и рубинов, алмазные диадемы, браслеты для запястий и щиколоток изумительной работы, с бубенчиками, с инкрустациями из слоновой кости и эбенового дерева… Шкатулки работы самых различных мастеров, от Кхитая до Шема… Ткани — тончайшие шелка, почти прозрачные, изящный прохладный лен… Узорчатые покрывала, керамические и металлические сосуды, статуи из всех стран, где только побывал Сулис…
Так что же может удивить Масардери? Он побывал в нескольких городах Вендии прежде чем отыскал действительно красивую вещь. И самое странное — ему не пришлось за нее платить, ибо он отыскал ее в глухих вендийских джунглях, посреди заросших травой развалин какого-то давным-давно заброшенного храма.
Зрелище поразило купца. Он пробирался со своим караваном по джунглям. Проводник оказался пьяницей, ни к чему не годным и к тому же полоумным. Он свернул с троны, объявив, что знает более короткий путь, — и, разумеется, завел караван в чащобу. Несколько дней кряду путешественники вынуждены были прорубаться сквозь джунгли. Двое носильщиков погибли, укушенные ядовитыми змеями, и сам Сулис едва избежал смерти, когда наступил на гнездо земляных ос, чрезвычайно злых и также ядовитых. Они изжалили проводника, и тот распух так, что его пришлось нести вместе с товаром, уложив на носилки.
Сулис понимал, что обязан подавать своим людям пример стойкости и твердости, поэтому когда караван остановился и люди в изнеможении попадали на землю, хозяин вызвался пройти вперед и разведать дорогу. Его провожали взглядами, полными тоски и отчаяния. Люди уже не надеялись выбраться из этой ловушки. Проводник бредил и не понимал, когда к нему обращались.
Сулис сделал десяток шагов и очутился на большой поляне. Он споткнулся и понял, что некогда здесь имелось каменное строение. Его чуткие пальцы нащупали резной камень, наполовину ушедший в землю и заросший растительностью. Сулис огляделся и вдруг яркий золотой блеск привлек его внимание. Как будто какой-то озорник пустил солнечного зайчика прямо в глаза чужестранцу.
Сулис выпрямился. Да, он не ошибся. Среди густой зелени, в самой гуще развалин, стояла маленькая золотая статуэтка, изображающая танцующего мальчика. Она была выполнена с таким искусством, так тщательно, что невольно хотелось взять ее в руки, провести пальцами по гладкой поверхности статуи.
Сулис приблизился и протянул к ней руки. Статуэтка была размером в локоть, не выше, но оказалась очень тяжелой. Сулис, хоть и был человеком довольно крепким, с трудом поднял ее. Он внимательно рассмотрел ее, медленно вращая перед глазами. Статуэтка являла собой совершенство. Никогда прежде Сулису не доводилось видеть таких изысканных, таких чистых линий.
Мальчик застыл в сложной танцевальной позе, поджав под себя одну ногу и вывернув ступни и ладони в особых положениях. Неведомый мастер изобразил цветочный узор на набедренной повязке мальчика и тонкие кисточки, украшающие ее по нижнему краю. Видны были и браслеты на ногах и руках танцора. Лицо мальчика, тонкое и красивое, приветливо улыбалось, глаза, казалось, постоянно следили за наблюдателем.
Внезапно Сулис понял, что ничего в жизни гак не желал, как завладеть этой статуэткой. Сейчас он уже не расстался бы с нею ни за какие блага мира. Поэтому, невзирая на то, что она была очень тяжелой, он все же взял ее с собой и вернулся к своим спутникам. Теперь он был совершенно уверен в том, что выберется из джунглей.
Сулис всегда хорошо находил дорогу. Он нарочно оставлял очевидные приметы: ломал ветки, привязывал к деревьям обрывки лент и веревок, бросал приметные цветные камни.
Но сейчас сколько бы он ни старался, он не мог отыскать пути назад. Он звал тех, кого оставил на поляне, кричал, пока не охрип, но никто ему не откликался. Хуже того, Сулис не мог отыскать собственных примет. Ни зарубок на стволах, ни ленточек на ветках.
Он сделал еще десяток шагов и огляделся. Поднял голову. Высоко в небе кружила птица, как бы растворенная солнечным светом. Это было все, что он видел сквозь густую листву.
