Вендийская демоница - [4]

— Скорее, на жука, — добавила Масардери, лукаво. Она повернулась к неграм и сделала им знак, чтобы они уходили. Они удалились, даже мс поклонившись ей; очевидно, так было принято в доме.

— Впервые в жизни вижу, чтобы зачинщиком безобразной рыночной драки была дама, да еще такая богатая и — уж простите меня — хорошо воспитанная, — сказал Конан, направляясь вслед за хозяйкой к дому.

Она остановилась и резко обернулась к нему.

— А вы считаете, что зачинщик — я? — осведомилась Масардери.

— После всего, что я видел… думаю, да, — кивнул варвар. — И это самое удивительное из всего.

Масардери взяла его за руку. Ее рука оказалась неожиданно сильной и очень теплой.

— Идемте в дом, — пригласила она. — Для начала я угощу вас обедом. И расскажу, пожалуй, о моем покойном супруге.

Глава вторая Пляшущий золотой мальчик

Сулис женился довольно рано. В его кругу было принято сперва «встать на ноги», обзавестись связями в торговом мире, а уж потом вводить в дом жену. И хоть Сулис и унаследовал немалое состояние, так что особой надобности в том, чтобы «встать на ноги», не имелось, все же его ранняя женитьба вызвала некоторое недовольство родственников.

Хорошо предвидя, какую бурю поднимут они, если прознают всю правду касательно его избранницы, Сулис тщательно замел все следы и представил Масардери своей многочисленной родне как наследницу обедневшего аристократического рода откуда-то из Гиркании. Они даже нашли где-то и повсюду водили с собой на приемы старушку весьма обнадеживающей наружности: сухонькую, со вкусом носившую пожелтевшие кружева и умевшую с осуждающим видом кивать на все, что бы ей ни сказали. Эта старушка считалась родственницей Масардери и являлась чем-то вроде талисмана. Рассуждая о знатном происхождении Масардери, молодые супруги неизменно указывали в сторону старушки, а та осуждающе кивала, и все вокруг понимали — о да, такое лицо может быть только у очень-очень-очень знатной старой дамы.

Потом старушка скончалась, но представление о древнем происхождении Масардери уже укоренилось в головах ее новой родни.

На самом деле Масардери была танцовщицей из квартала увеселений. Она не помнила ни отца, ни мать; владелица заведения нашла девочку в канаве, неподалеку от городской свалки, куда частенько относят нежелательных отпрысков разные заблудшие служанки и дочери богатых домов.

Сердобольная хозяйка вырастила девочку. Поначалу та занималась уборкой в доме, но когда подросла и сделалась хорошенькой, хозяйка обучила ее танцам и разным хитростям в обращении с мужчинами, и Масардери начала работать с клиентами.

Она не была проституткой в полном смысле слова. Ее задача заключалась в другом: танцуя, исполняя песни, наливая мужчинам выпивку, она пробуждала в них желание; а уж как удовлетворить это желание — знали товарки Масардери но заведению.

Сулис был пленен ее манерой держаться — простой, сердечной, чуть лукавой. Спустя луну он сделал хозяйке предложение, от которого та не решилась отказаться: Сулис вручил ей тысячу золотых монет и забрал Масардери с собой. При расставании обе женщины, молодая и старая, прослезились. Масардери, как и ее приемная мать, понимала: отныне ей вход в это заведение заказан. Ни у кого не должно даже тени подозрения возникнуть насчет прошлого Масардери.

И Сулис увез ее в свой родной город, где представил родственникам как аристократку. Эта игра увлекала обоих, и они немало веселились, глядя, как их родственники-торговцы пыжатся, пытаясь выглядеть более «аристократично».

— Они полагают, что пить следует только разбавленное вино, — хохотала Масардери.

Сулис вторил ей:

— И после каждой фразы добавлять — «к вашим услугам, добрая госпожа»…

Они были по-настоящему счастливы вдвоем, особенно в первые зимы супружества.

Помимо ранней женитьбы, Сулис допустил еще один «промах», с точки зрения традиции: его жена была почти его ровесницей. Обычно супруги богатых купцов бывали лет на двадцать моложе. И когда обоим исполнилось по тридцать, случилось неизбежное: Масардери начала увядать, а Сулис только-только расцвел.

Несколько раз ей казалось, что муж начал поглядывать на более молодых девушек. Масардери не была ревнива — ее воспитание полностью исключало подобные чувства. Но все же ей было неприятно.

Впрочем, Сулис продолжал оставаться заботливым и милым. Из своих многочисленных поездок он постоянно привозил ей подарки и в том числе — тех четверых братьев-негров, которым были поручены носилки госпожи. Она по-прежнему вызывала зависть окружающих: красивая, богатая, вызывающе простая… истинная аристократка!

Единственное, чего не доставало Масардери и ее супругу, были дети. Как они ни старались, наследник все не появлялся на свет. И за спиной у Масардери уже начали перешептываться: мол, аристократы всем хороши, но иной раз вырождаются.

А все гордость! От гордости братья женятся на сестрах, чтобы не пускать в семью посторонних — и вот результат! Богам не угодны подобные браки и подобные семьи. Вот и случается бесплодие.

Да, не повезло Сулису. А все потому, что нарушил обычай. И для чего ему было гнаться за аристократизмом? Взял бы в жены простую девушку, с хорошим приданым, здоровую и молодую…