Вендетта для Святого - [121]

— Мило делает мне рамы для картин. Золотые руки. Вы его знаете?

— Знаю, — ответил профессор.

Он уже явно утратил интерес к Мило, который выскользнул из магазина и припустился по тротуару, как только позволяли ему ревматические ноги. Профессор, достав визитную карточку, что-то на ней написал.

— Если в Волатерре возникнут проблемы, покажите ее моему управляющему, — сказал он. — Нам приходится быть осторожными. Ограбления гробниц в Этрурии не остались в прошлом.

Завернувшись в накидку, он кивнул и величественно вышел на улицу.

— Тысячу извинений, я сейчас вытру, — Тина выплеснула на стол немного соуса, которым были политы спагетти. Когда стол был вытерт и на скатерть легла чистая салфетка, переспросила: — Вы что-то хотели?

— Знаком ли ваш отец с профессором Бронзини?

— С тем старым синьором, что живет в большой вилле во Фьерло и у которого поместье в Волатерре?

— Да, я о нем.

— Папа когда-то работал у него. Думаю, что-то реставрировал.

— Что именно?

— Я в древностях не разбираюсь. Наверно, керамику, я так думаю.

Это казалось правдоподобным. Терракотовые фигурки часто находили разбитыми и требующими тщательной реставрации.

— Почему вы спрашиваете? Вы с ним говорили?

— Они случайно встретились у меня в магазине. И мне показалось, что они знакомы.

— Ах, так? Подать вино?

Налив ему, заткнула бутылку и поставила ее на сервант. Брук заметил, она собирается с мыслями, чтобы что-то ему сказать. Продолжал есть, но то, что услышал, его удивило:

— Может быть, вы поговорите с отцом?

— С Мило? Я сегодня виделся с ним в магазине.

— Нет, наедине. У нас дома.

Брук задумался, потом сказал:

— Если нужно, согласен. Можете сказать мне, в чем дело, Тина?

— Последнее время его что-то гнетет. Не только желудок, есть еще что-то.

— Деньги?

— Нет, нет. Думаю, что-то совсем другое.

— И когда мне прийти к вам?

— Сегодня, потому что вечером не будет Диндо.

— Диндо?

— Диндони. Он помогает папе в мастерской и шпионит за ним. Диндо — ничтожество; думаю, он надеется заполучить мастерскую, когда папа умрет.

— Ладно. Я зайду к вам после ужина, около десяти.

Тина ему улыбнулась.

— Вы очень добры, — шепнула она.

— Подождите с благодарностью, пока не увидим, смогу ли я помочь вашему отцу, — сказал Брук.

В половине третьего Брук позвонил в магазин. Трубку сняла Франческа.

— Сегодня после обеда меня не будет. Могу я оставить магазин на вас? Ладно. Тогда до завтра.

Пришло ему это в голову за обедом. День был чудесный. Ветер сменился на северо-восточный, разогнал резкие облачка и умерил жару. В такой день хочется быть на реке, на лодке. Сидеть в магазине было бы невыносимо.

Из стенного шкафа достал сумку, в которой хранился полевой комплект археологического снаряжения, включая большой фонарь. Вещей он не касался больше года, и батарейки нужно было менять. Что еще? Карту Тосканы и план Волатерры, кожаные перчатки. Все, теперь в машину. Дом, в котором он снимал верхний этаж, стоял в небольшом тупичке, отходившем от Виале Микеланджело.

Гараж стоял отдельно от дома, в конце тупичка в проволочной сетке, ограждавшей теннисные корты.

Машина должна была уйти вместе с Джоан, Брук это знал. Она ведь была неотъемлемой частью их супружества. Так часто они сидели в ней вместе, во время долгих неторопливых поездок по Франции, Испании или Италии, а иногда и дальше — в Греции и Турции. Потертое складное сиденье еще хранило отпечаток ее тела, словно куколка, из которой бабочка уже вылетела. Это была одна из последних моделей кабриолета известной марки «санбим тэлбот» со съемным верхом. Они нежно заботились о нем и оснастили всем, чем только можно, от поворотного рефлектора до противотуманных фар под передним бампером.

Брук сел за руль, выехал из гаража и направился на объездную дорогу, избегая тем самым поездки через центр города.

До Эмполи поедет по второразрядному шоссе, откуда все лихачи перебрались на автостраду, а в Эмполи направится на юго-запад, в сторону Чечины и моря.

Солнце начинало склоняться к западу, когда он добрался до развилки, откуда вела дорога к землям Бронзини. Солидная табличка вещала о запрете появления посторонних, охоты и сбора цветов, предупреждала о злых собаках и так далее. Брук осторожно проехал по каменистой дороге и затормозил возле каких-то хозяйственных построек. Нигде не было видно ни души, на всем лежала тишина угасавшего дня.

Брук запер машину и пошел пешком. Трава, достигавшая колен, была полна цветов. Над головой заливались жаворонки.

Услышав первый выстрел, он в недоумении остановился. Когда прозвучали следующие, в нем проснулся инстинкт, дремавший со времен войны, и Брук бросился на землю. Потом осторожно приподнял голову. Ему показалось, что стреляли куда-то вверх, где парила белая птица. И в самом деле увидел, как та неловко падает на землю.

Брук встал, отряхнул от травы колени и побежал по тропинке вверх. Перевалив вершину холма, заметил стрелков. Это были трое подростков, и каждый держал в руке ружье. Они смотрели на голубя, бившегося на земле, ковылявшего по кругу, но не пытавшегося взлететь. Когда Брук подошел, один из них пнул голубя ногой и сказал:

— Вот подпалим тебе хвост, тогда полетаешь…