Венценосные супруги - [95]

Виктория нуждалась в подсказках, но утратила пылкость молодости, и влияние ее отныне было скромным; она старалась «дружить» с правящей партией (но нисколько не считалась с министром Глэдстоуном) и за счет престижа в народе компенсировала все менее заметное участие в политической жизни королевства.

Пользуясь преимуществами своего возраста, Виктория неизменно поддерживала королевский статус, но отныне ей не хватало той уверенности, что вселял в нее муж. Преодолевая очередное затруднение, что в семье, что в политике, она вспоминала имя Альберта. Когда дочь Виктории Алиса скончалась 14 декабря 1878 г. — в годовщину смерти принца, — она оплакивала «повторение этого скорбного числа». Волнения в Ирландии, угрозы в отношении империи, нестабильность в министерствах, немецкие амбиции мешали благополучию монархии: стареющая королева, не имевшая недостатка в причинах для беспокойства, признавалась: «Мне не на кого опереться». Неотразимого Дизраэли Виктория потеряла в 1881 г., а через два года — своего шотландского фаворита Джона Брауна. С той поры ее неизменными спутниками стали смятение и грусть. Всякий раз очередной скандал, компрометировавший министров и аристократов, напоминал ей о том, как раньше Альберт заботился о респектабельности королевского двора. После стольких лет правления Викторией овладела ностальгия: «Я была потрясена при мысли обо всех тех, кого больше нет со мной… особенно о моем дорогом муже, которому я обязана всем». В свое время она согласилась делить с ним власть. Когда Альберта не стало, королевские обязанности утратили очарование. Только с принцем Виктория была в полном смысле слова королевой. И счастлива она была только с ним.

Наполеон III и Евгения (1853–1873) Брачное соглашение

«Я никогда не была и, наверное, никогда не стану женщиной-политиком; это все равно что стать амфибией, к которым у меня нет ни малейшего расположения».

Евгения, 1861

«Императрица — это дурочка, неспособная управлять никем, кроме торговцев модными товарами. Она с нетерпением ждет смерти императора, чтобы стать регентшей».

Принц Наполеон

«Я дважды видел императрицу перед лицом наших несчастий. Если бы все обладали ее отвагой, страна была бы спасена».

Проспер Мериме

Когда художник Франц Ксавьер Винтерхальтер открыл масштабное полотно, называвшееся «Императрица Евгения в окружении фрейлин», которое он написал по ее заказу, государыня была очарована[205]. На поляне под сенью величественных деревьев художник изобразил императрицу в окружении восьми элегантных, молодых и прекрасных придворных дам, с обнаженными плечами и руками, изящными прическами. Все они были одеты в длинные платья из сатина и кружев, с лентами и цветами. Императорская чета была так довольна полотном, что повесила его на почетном месте на Всемирной выставке 1855 г.

Впрочем, критики не разделили императорского энтузиазма. На этой картине, которую «написали фиалковой водой», они дружно высмеивали жеманство персонажей и схожесть всего ансамбля с десертом из взбитых сливок. Полина де Метерних, хоть и была подругой императрицы, нашла, что на полотне изображены «дурочки. Но им и горя мало. Пока есть кому укладывать им прически, им хорошо вместе»[206]. Казалось, что картина показала все легкомыслие императорского двора Евгении, окружившей себя женщинами, чью единственную заботу составляли собственная внешность, и которые воплощали собой светскую жизнь, поверхностную и пустую. Тюль, английские букли и широкие кринолины, ассоциировавшиеся с пошленькими разговорами, довершали портрет-шарж императрицы Евгении.

Через несколько лет на одной из гравюр изобразили другую государыню. Она одета в скромный туалет черного цвета, ее приветствовали те немногие, кто остался ей верен. Императрица покидала Тюильри, уже занятый мятежниками, и готова влететь перед луврской колоннадой в фиакр в надежде скрыться от революции и покинуть Францию. 4 сентября 1870 г., после поражения в битве при Седане, когда после полудня в Отель-де-Вилль провозгласили республику, Евгения — император находился в плену у пруссаков — стала символом краха империи, насмерть сраженной войной, в которой была повинна исключительно она.

Цветная картинка счастливых времен и черно-белый образ трагических дней оставили в эпохе неизгладимый след. Они выражали распространенное мнение, о том, что основатели Третьей республики, родившейся на обломках Второй империи, появились из-за императрицы, ее образа жизни и той роли, что она играла. Спустя сто пятьдесят лет многие современники только и помнят, что эти две контрастные картинки: кринолины и поражение.

Историки, специализирующиеся на республике, винят в случившихся событиях не столько Евгению, сколько имперский режим и его главу. Одни ругают легкомыслие императрицы, «вышедшей замуж под влиянием любви», и откровенно насмехаются над тем, как неудачно выбрал супругу Наполеон, который был однозначно слишком молод с точки зрения его дяди. Другие осуждают политическую роль Евгении за то, что император стал игрушкой в руках интриганки, а ее пристрастие к католичеству «на испанский манер» и слепой консерватизм помешали здоровому развитию режима, вовлекли Францию в войну и поражение. Кем бы ни была императрица — легкомысленной дамочкой или злым гением, — она стала причиной всех бед.