Венценосные супруги - [118]

Оно было успешным, и Буда поверила в лучшее будущее. Сиси, чьи разговоры на венгерском всякий раз вызывали восторг, удостоилась тысячи знаков признания. Как можно, думала она, вспоминая сдержанные настроения, что царили в Вене, не принять участие в судьбе столь прекрасного народа?

В течение пяти недель она исполняла протокольные требования, принятые в Хофбурге. Император поблагодарил жену и признался матери: «Сиси оказала мне большое содействие своей любезностью, столь взвешенным тактом и знанием венгерского; а ведь поговаривают, что люди охотнее слушают слова на своем родном языке, когда слышат их из прекрасных уст». Покоренные императрицей, магнаты, в конце концов, отнеслись к Францу Иосифу с большей снисходительностью. Когда тот объяснял, что не мог уступить всем требованиям, они списали его нерешительность на австрийских министров и эрцгерцогиню Софию. Зато в Вене консерваторы объявили, что Елизавета внушила императору «венгрофильские» настроения и запустили кое-какие недобрые слухи. Не увлеклась ли Сиси красавцем Андраши? Видели ведь, как на каждом приеме, балу или празднике они подолгу веселились вместе! Действительно, влечение было взаимным. В Хофбурге заговорили, что Елизавета женщина страстная, поставила свои чувства на службу опасного политического вопроса.

Несмотря на увлечение Сиси короной Святого Иштвана[243], император, убежденный, что централизация представляла собой единственный способ гарантировать стабильность государства, был пока не готов уступить венграм, несмотря на все хлопоты жены. Он мне мог преодолеть свои сомнения из-за одного драматического события.

3 июля 1866 г. в Садове австрийская армия разбила войско прусского короля Вильгельма I. Все помнили о затяжном австро-прусском соперничестве, которое началось уже больше ста лет назад, а честолюбивый Бисмарк оживил его, задумывая изгнать Австрию из Германии. Победа была достигнута, прусская армия шла практически на неприкрытую Вену. Франц Иосиф находился в собственной столице, рисковавшей тем, что ее признают открытым городом, и, несмотря на прямо противоположное мнение матери, приказал императрице вместе с детьми укрыться в Буде. Деак и Андраши встречали их на вокзале. «Я считаю, — объявил первый, — трусостью поворачиваться спиной к императрице, когда у нее несчастье, после того как ее столько чествовали, когда дела этой династии шли хорошо». В противовес радикальным сторонникам до сих пор пребывавшего в изгнании Кошута, которые пытались злоупотребить ситуацией, либералы были готовы прийти на помощь императорской семье, попавшей в беду, подобно тому, как их предки спасли в 1741 г. Марию Терезию Австрийскую[244]. Кроме того, необходимо было сохранить на своей стороне умеренных, пойдя на ряд уступок. Елизавета поняла это и старалась донести мысль до императора.

Но даже в ситуации, требующей решительных действий, Франц Иосиф занял выжидательную позицию. «Защищай мою позицию, — написал он жене, — постарайся выждать время, все остальное устроиться само собой». А тем временем прусское наступление приняло такие грозные очертания, что он приказал перевезти в Буду Хофбургскую казну, сокровища короны. В этот трудный час Сиси направила свое влияние на благо умеренных. Неоднократно она настаивала, чтобы император принял Деака. Безуспешно. Елизавета писала Францу Иосифу одно письмо за другим, советуя назначить Андраши министром иностранных дел. Только те, кого любили у себя на родине, говорила она, могли удержать Венгрию под властью правящей династии, обеспечить спокойствие и избежать независимости. Столкнувшись с чрезмерной осторожностью мужа, императрица принялась искать союзников в Вене. Одного из приближенных она попросила: «Походатайствуете от моего лица перед императором, займите мое место, чтобы открыть ему глаза на непоправимую беду, к которой он бежит, отказываясь делать какие-либо уступки Венгрии. Станьте нашим спасителем, умоляю вас от имени нашей бедной родины и моего сына».

Как никогда раньше Елизавета бросилась в политику. Она советовала, предупреждала, предлагала заменить или убрать тех министров, что не вызывали доверия к Андраши. Она трудилась, не щадя себя, доказывала и уговаривала с одинаковой страстью. Сомнения императора злили ее. 15 июля после встречи с Андраши Елизавета написала мужу серьезное письмо. «Если ты поверишь в него, поверишь по-настоящему, мы будем спасены. Мы — это монархия, а не одна Венгрия. Но ты обязательно должен поговорить с ним сам и незамедлительно… Поскорее поговори с ним… В последний раз заклинаю тебя именем Рудольфа: не упусти последнюю возможность». Никогда еще не писала Сиси таких длинных и суровых посланий. Настойчивость и нетерпение раньше она выказывала лишь в отношении собственных удовольствий, прихотей, а не по столь ответственным вопросам.

Елизавета организовала на бумаге столь желанную ей встречу: «Умоляю тебя, телеграфируй мне, как только получишь это письмо, и я скажу Андраши, чтобы он в тот же вечер садился на поезд в Вену». В своей лихорадочности она позволяла себе давить на мужа так, что это выглядело шантажом: «Если ты скажешь “нет”, если в последний час ты не хочешь даже выслушать беспристрастный совет, это значит, что ты ведешь себя в очень [неразборчивое слово] манере по отношению ко всем нам. Тогда ты будешь навсегда избавлен от моих требований или переменчивого настроения. Тогда мне останется только утешаться осознанием, что чтобы ни произошло, я смогу однажды сказать Рудольфу: “Я сделала все, что было в моей власти, мне не в чем себя упрекнуть”». Ее резкий тон стал для всех неожиданностью. Елизавета считала ничтожным тяжкое бремя императора, чья столица находилась под угрозой врага. Она не оставляла его в покое, играла на нервах, сваливала на него всю вину, если он не слушал. Сиси превратилась в страстного политика.