Вена (репортажи 1919-1920 гг.) - [11]
Иной раз, бывало, и не один.
Обувка у барышни-кондукторши была совсем не такая, как у ее более пожилых коллег. Те носили башмаки на застежках, а то и вовсе штиблеты с резиновыми вставками, на низком широком полустоптанном каблуке. Мыски от непрестанного хождения по трамваю слегка загибались вверх. «Барышня», напротив, щеголяла в полусапожках на высоком каблуке и с черным бантиком на пряжке. Тут эстетика была важнее гигиены. В одном из отделений своей кондукторской сумки, там, куда положено складывать бумажки по десять крон, барышня хранила карманное зеркальце и маленький гребешок. А из правого кармана жакета с любопытством выглядывал кончик пакетика с леденцами.
Нет, барышня-кондуктор была кем угодно, но только не служебным персоналом. Скорее уж – особенно для иных пылких натур – помехой в транспортном передвижении. Ее чарующая женственность неотразимо и благотворно действовала на пассажиров холерического темперамента. Под ее взглядом остановки вагона переставали казаться томительной затяжкой, и даже когда тебе самому надо было выходить, ты при всей своей обязательности и пунктуальности вдруг пренебрегал неотложными делами и ехал дальше. А когда запрыгивал в отъезжающий вагон уже на ходу, чарующая женственность трамвайной барышни помогала тебе взлететь к высотам блаженства с какой-то особой легкостью. Потому что она, трамвайная барышня, была единственным милым порождением военных времен. Она примирила меня даже с женской эмансипацией. Ибо всем своим обликом опровергала тезис о равноправии полов с такой убедительностью, на какую способна только женщина. Добавлю от себя: хорошенькая женщина.
Первого ноября я тщетно буду искать ее глазами. И все мои трамвайные поездки станут всего лишь скучными повседневными транспортными надобностями. Лишенными былого флера загадки и приключения, праздника и тайны. А коли так, я категорически требую: с первого ноября движение трамваев в городе вообще прекратить.
19.10.1919
Шёрбрунн
Комендант дворца, заместитель церемониймейстера и лакей в старо-австрийской форменной фуражке и с таким же, то бишь чешским, акцентом – вот кто сейчас пребывает в летней императорской резиденции. Остатки былой шёнбруннской сказки.
Голые деревья зябко дрогнут под холодным осенним дождем. Совсем, как люди, которых заставляют ждать под дождем у ворот дворца – и они покорно стоят, покуда не промокнут насквозь.
Залы, кабинеты, прихожие, лестницы все еще носят прежние названия, которые ожидаешь встретить разве что в книжках детских сказок. «Зал лейб-гвардии», «Китайский круглый кабинет», «Лаковая комната», «Миллионная комната»… В унылых пояснениях лакея и коменданта режет слух настойчивость в употреблении прошедшего времени: здесь имели обыкновение… здесь стоял… здесь умер… Чудеса волшебной сказки смутно и тоскливо мерцают сквозь пыль веков и современное запустение.
Вот лестница. Каменные плиты, голубой плафон потолка. Властное, торжественное величие. Как-то неловко и даже боязно стоять перед раскидистыми пролетами ее парадных маршей в затрапезе мещанского зимнего пальто, забрызганных грязью и потому застенчиво подвернутых брюках. Это и есть – ну и красота! – «Голубая лестница». И куда же ей еще вести, как не в «Зал лейб-гвардии»?
А вот узорчатый наборный паркет изумительной работы. Бледно-коричневый, как липовая листва поздней осенью. Да неужто можно просто так, ногами, на него ступить? На знаменитый паркет «Ореховой комнаты»?
В другой комнате, большой, неуютной и пустой, примостился у окна письменный стол, а в угол застенчиво втиснулось старое, совсем уж прозаического мещанского пошиба, туалетное зеркало. В противоположном углу сиротливо прячется кровать. Узкое, железное, пуританское ложе. Здесь скончался престарелый император. И комната, соответственно, именуется «Смертной комнатой».
Тут же по соседству апартаменты для семьи его преемника, императора Карла[29], – он затеял тут серьезный ремонт и капитальные переделки. Здесь предстояло обитать и императрице Ците. История, которую супружеская чета намеревалась тут творить, упредила обоих. В этих роскошных покоях новоявленной императрице не довелось прожить ни дня.
И в комнатах Розы[30] она ни дня не жила.
Огромное полотно, запечатлевшее древний замок Габсбург в Аргау, висит на стене. Рядом пейзажи живописца Сальваторе Розы. Впрочем, это не вполне пейзажи, а некие льстивые пейзажные портреты. Как будто художник, встав к мольберту, воззвал к сударыне Природе: «А теперь попрошу улыбочку!» И госпожа Природа милостиво улыбнулась.
А это еще что за диво? Хоть и называется кабинет, но по виду – восточный храм в миниатюре. Весь из себя кругленький, красивенький, прямо как игрушка – или как главка из томика восточных сказок. На стенах – пастельные миниатюры, словно ненароком занесенные сюда ласковыми дуновениями волшебного ветра с востока, что дарит вам аромат цветущего чая и нежный перезвон серебряных колокольчиков. Короче – это «Китайский круглый кабинет».
Впервые напечатанный в нескольких выпусках газеты Frankfurter Zeitung весной 1924 года, роман известного австрийского писателя и журналиста, стал одним из бестселлеров веймарской Германии. Действие происходит в отеле в польском городке Лодзь, который населяют солдаты, возвращающиеся с Первой мировой войны домой, обедневшие граждане рухнувшей Австро-Венгерской империи, разорившиеся коммерсанты, стремящиеся уехать в Америку, безработные танцовщицы кабаре и прочие персонажи окраинной Европы.
В сборник очерков и статей австрийского писателя и журналиста, составленный известным переводчиком-германистом М.Л. Рудницким, вошли тексты, написанные Йозефом Ротом для берлинских газет в 1920–1930-е годы. Во времена Веймарской республики Берлин оказался местом, где рождался новый урбанистический ландшафт послевоенной Европы. С одной стороны, город активно перестраивался и расширялся, с другой – война, уличная политика и экономическая стагнация как бы перестраивали изнутри его жителей и невольных гостей-иммигрантов.
Действие печально-иронического любовного романа всемирно известного австрийского писателя разворачивается в декорациях императорской Вены конца девятнадцатого века.
В 1926 году Йозеф Рот написал книгу, которая удивительно свежо звучит и сегодня. Проблемы местечковых евреев, некогда уехавших в Западную Европу и Америку, давно уже стали общими проблемами миллионов эмигрантов — евреев и неевреев. А отношение западных европейцев к восточным соседям почти не изменилось. «Автор тешит себя наивной надеждой, что у него найдутся читатели, перед которыми ему не придется защищать евреев европейского Востока; читатели, которые склонят голову перед страданием, величием человеческой души, да и перед грязью, вечной спутницей горя», — пишет Рот в предисловии.Теперь и у нашего читателя появилась возможность оправдать надежду классика — «Дороги еврейских скитаний» наконец выходят в России.
Одно из самых известных произведений знаменитого австрийского писателя. Герой романа Мендл Зингер, вконец измученный тяжелой жизнью, уезжает с семьей из России в Америку. Однако и здесь, словно библейского Иова, несчастья преследуют его. И когда судьба доводит Зингера до ожесточения, в его жизни происходит чудо…
Йозеф Рот (1894–1939) — выдающийся австрийский писатель, классик мировой литературы XX века, автор знаменитых романов «Марш Радецкого», «Склеп капуцинов», «Иов». Действие романа «Направо и налево» развертывается в Германии после Первой мировой войны. В центре повествования — сын банкира, человек одаренный, но слабохарактерный и нерешительный. Ему противопоставлен эмигрант из России, практичный делец, вместе с тем наделенный автором романтическими чертами. Оба героя переживают трагическое крушение иллюзий.На русском языке роман издается впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Почему я собираюсь записать сейчас свои воспоминания о покойном Леониде Николаевиче Андрееве? Есть ли у меня такие воспоминания, которые стоило бы сообщать?Работали ли мы вместе с ним над чем-нибудь? – Никогда. Часто мы встречались? – Нет, очень редко. Были у нас значительные разговоры? – Был один, но этот разговор очень мало касался обоих нас и имел окончание трагикомическое, а пожалуй, и просто водевильное, так что о нем не хочется вспоминать…».
Деятельность «общественников» широко освещается прессой, но о многих фактах, скрытых от глаз широких кругов или оставшихся в тени, рассказывается впервые. Например, за что Леонид Рошаль объявил войну Минздраву или как игорная мафия угрожала Карену Шахназарову и Александру Калягину? Зачем Николай Сванидзе, рискуя жизнью, вел переговоры с разъяренными омоновцами и как российские наблюдатели повлияли на выборы Президента Украины?Новое развитие в книге получили такие громкие дела, как конфликт в Южном Бутове, трагедия рядового Андрея Сычева, движение в защиту алтайского водителя Олега Щербинского и другие.
Курская магнитная аномалия — величайший железорудный бассейн планеты. Заинтересованное внимание читателей привлекают и по-своему драматическая история КМА, и бурный размах строительства гигантского промышленного комплекса в сердце Российской Федерации.Писатель Георгий Кублицкий рассказывает о многих сторонах жизни и быта горняцких городов, о гигантских карьерах, где работают машины, рожденные научно-технической революцией, о делах и героях рудного бассейна.
Свободные раздумья на избранную тему, сатирические гротески, лирические зарисовки — эссе Нарайана широко разнообразят каноны жанра. Почти во всех эссе проявляется характерная черта сатирического дарования писателя — остро подмечая несообразности и пороки нашего времени, он умеет легким смещением акцентов и утрировкой доводить их до полного абсурда.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
“Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упорядоченной прокрастинации, поскольку иногда это свойство является проявлением проблем посерьезнее, а для их решения нужен более глубокий подход, нежели поверхностное философствование. Тем не менее, если судить по моему почтовому ящику, на этих страницах многие смогут разглядеть себя и в результате если не решить свою проблему полностью, то хотя бы испытать облегчение. Нелишним бонусом будет и целый ряд симпатичных понятий, которые можно применить к себе, таких как акразия, горизонтальная организация, приоритетность заданий, синдром незакрытых скобок”.
В остроумно названном эссе «Девочка с пальчик» («Petite Poucette», 2012) философ бросает взгляд на поколение своих внуков – сегодняшних студентов, способных, ловко управляясь со смартфонами одним большим пальцем руки, беспрепятственно перемещаться если не в физических, то, во всяком случае, в ментальных времени и пространстве. Помимо метких наблюдений над столь необычными существами эта небольшая книга содержит непринужденный конспект основных направлений, избиравшихся мыслью Серра за минувшие полвека.В формате a4.pdf сохранен издательский макет.
«Культурная индустрия может похвастаться тем, что ей удалось без проволочек осуществить никогда прежде толком не издававшийся перевод искусства в сферу потребления, более того, возвести это потребление в ранг закономерности, освободить развлечение от сопровождавшего его навязчивого флера наивности и улучшить рецептуру производимой продукции. Чем более всеохватывающей становилась эта индустрия, чем жестче она принуждала любого отдельно стоящего или вступить в экономическую игру, или признать свою окончательную несостоятельность, тем более утонченными и возвышенными становились ее приемы, пока у нее не вышло скрестить между собой Бетховена с Казино де Пари.
“Я вспоминаю, как впервые услышал о радио. Это были иронические газетные заметки о настоящем радиоурагане, грозящем опустошить Америку. Тем не менее создавалось впечатление, что речь идет не только о модном, но действительно современном деле.Это впечатление затем рассеялось очень скоро, когда мы услышали радио и у себя. Сперва, разумеется, удивлялись, как доходят эти звуковые передачи, но потом это удивление сменилось другим удивлением: что за передачи приходят из воздушных сфер. То был колоссальный триумф техники: венский вальс и кулинарные рецепты отныне наконец доступны всему миру.”.