Великолепная Ориноко - [10]

Левый лесистый берег был изрезан многочисленными бухточками, особенно за Альмасеном, крохотной деревушкой из трех десятков жителей. Она осталась точно такой же, какой ее видел господин Шафанжон восемь лет назад. В устье мелких притоков Ориноко, Бари и Лимы, во множестве росли копайферы (извлекаемый подсечкой из их стволов копайский бальзам пользуется большим спросом) и пальмы мориче — на них резвились стаи обезьян, чье мясо, кстати, несравнимо вкуснее тех резиновых бифштексов, что были поданы на обед и вновь появятся на столе к ужину. Плавание по Ориноко затрудняют не только многочисленные острова, но и встречающиеся кое-где опасные рифы. Однако «Симон Боливар» благополучно избежал столкновения с ними и вечером, преодолев двадцать пять — тридцать лье, пристал к берегу у деревни Мойтако. Здесь он должен был остаться до утра, так как свет луны не пробивался сквозь затягивающие небо плотные тучи и продолжать плавание в абсолютном мраке было бы весьма неосторожно.

В девять часов вечера сержант Марсьяль решил, что пора спать, и Жан без возражений подчинился. Они отправились в свои каюты, расположенные в кормовой части второй палубы. Койка, легкое одеяло и циновка, называемая здесь «эстера», — в тропиках нет нужды в иных спальных принадлежностях. Юноша разделся и лег в своей каюте, а сержант Марсьяль натянул над его койкой тольдо, нечто вроде кисеи, служащей противомоскитной сеткой, — предосторожность в высшей степени необходимая, учитывая свирепость кружащихся над Ориноко насекомых. Сержант не мог допустить, чтобы хоть один комар впился в кожу его племянника. О себе он не думал, считая, что его задубевшая шкура будет нечувствительна к их укусам.

Благодаря всем этим предосторожностям Жан как убитый проспал до утра, несмотря на мириады мошек, жужжавших вокруг его полога.

На рассвете следующего дня, как только матросы погрузили и сложили на палубе нарубленные в прибрежных лесах дрова, «Симон Боливар», чьи топки не были потушены на ночь, снова отправился в путь. Одна из двух бухт — справа и слева от деревни Мойтако — осталась позади, и очаровательные домики деревушки, некогда бывшей центром испанских миссий, вскоре исчезли за поворотом реки. Здесь господин Шафанжон тщательно искал могилу одного из спутников доктора Крево, Франуса Бюрбана, но так и не обнаружил ее на скромном кладбище Мойтако.

За день судно миновало деревушку Санта-Крус — всего-то два десятка хижин, — затем остров Ганарес, некогда бывший пристанищем миссионеров, и, наконец, остров Дель-Муэрто, расположенный в том месте, где река поворачивает с юга на запад.

Затем на пути судна возникли «раудали», так здесь называют пороги, образовавшиеся в сужениях русла реки. «Симон Боливар» без труда преодолел этот участок реки, столь сложный для весельных и парусных судов. Ему понадобилось всего лишь чуть больше горючего, да широкие лопасти колеса чуть сильнее вспенили воду. Судно без труда прошло три или четыре порога, включая «Врата Ада», расположенные, согласно книге господина Шафанжона, выше острова Матабапо.

— Так, стало быть, книжка этого француза правильно описывает то, что мы видим с борта «Симона Боливара»?

— Совершенно правильно, дядюшка, только мы проходим за сутки то расстояние, на которое наш соотечественник тратил три-четыре дня. Правда, когда мы с парохода пересядем в лодки, мы будем продвигаться не быстрее чем он. Но какое это имеет значение? Главное — добраться до Сан-Фернандо, где, я надеюсь, мы получим более точные сведения.

— Конечно, если только мой полковник там был, мы наверняка обнаружим его следы! И в конце концов узнаем, где он разбил свой лагерь. А когда мы его увидим, когда ты бросишься в его объятия... тогда он узнает...

— Что я твой племянник... твой племянник! — поспешно завершил юноша, все время опасавшийся какой-нибудь нескромной реплики своего дядюшки.

Когда наступил вечер, «Симон Боливар» причалил к крутому берегу, где изящно расположилось селение Мапире.

Господа Мигель, Фелипе и Баринас решили до наступления темноты осмотреть это довольно крупное селение на левом берегу Ориноко. Жан хотел пойти вместе с ними, но сержант заявил, что не следует покидать судно, и юноша подчинился.

Что же касается трех членов Географического общества, то они остались очень довольны своей прогулкой. С высокого берега была хорошо видна вся река, а к северу от Мапире простирались окруженные зеленым поясом лесов льяносы, где индейцы пасут мулов[52], лошадей и ослов.

В девять часов все пассажиры, тщательно натянув москитные сетки, заснули в своих каютах.

Весь следующий день просто тонул — иначе не скажешь — в потоках дождя. Пассажиры и носа не высовывали на палубу. Сержант и его племянник сидели в салоне, где расположились господа Мигель, Фелипе и Баринас. Остаться в неведении относительно проблемы Ориноко — Атабапо — Гуавьяре было совершенно невозможно, потому что наши географы только об этом и говорили и притом весьма громко. Многие пассажиры принимали участие в споре, на той или иной стороне. Впрочем, можно было с уверенностью сказать, что ни один из них не отправится в Сан-Фернандо, чтобы лично принять участие в разъяснении этой географической проблемы.