Великолепие - [16]

— Алекс? Вот так сюрприз! Я думал, что ты в Вене, играешь в кошки-мышки с Габсбургами.

Было бы правильнее сказать «в кошки-собаки». Смуглое лицо Алекса озарилось белозубой улыбкой.

— Я свою работу сделал. Мы получили от Австрии кое-какие, пусть даже незначительные, гарантии. И я попросил предоставить мне краткосрочный отпуск. Давненько не гулял я по Оксфорд-стрит!

Николас усмехнулся.

— Ты не бывал в Лондоне с детских лет.

— Верно. — Алекс, войдя в комнату, снял с головы шляпу с узкими полями и швырнул ее на диван. Как и вся его одежда, шляпа была забрызгана дорожной грязью. — По правде говоря, я подумал, что могу тебе здесь пригодиться.

— Сейчас мне необходимо узнать, кто в правительстве Каслеро так отчаянно противодействует подписанию этого договора. А какие гарантии дали австрийцы?

— Они не станут особенно рьяно помогать Наполеону, вторгшемуся в нашу страну. — Алекс уселся на диван и с наслаждением вытянул длинные ноги. — Однако австрийцы не намерены объявлять войну Бонапарту, потому что по-прежнему боятся его.

Николас воздержался от комментариев — могло быть и хуже. Подойдя к буфету, он налил две стопки водки и протянул одну из них брату. Алекс сразу осушил полстопки. Николас отхлебнул глоток и сказал:

— Мари-Элен здесь. Она привезла с собой Катю. На красивом лице Алекса появилась неприязненная гримаса.

— Представляю, как ты обрадовался ее появлению! Наверное, тебе следует узнать последние сплетни о твоей жене.

Николас снова отхлебнул водки и почувствовал, как горячая волна разлилась внутри.

— Я не обращаю внимания на сплетни. И тебе не советую.

— Обычно мне тоже безразлично злословие. Но на сей раз это важно, Ники.

— О чем же говорят теперь?

— Говорят, что отец ребенка, которого она носит, — Воронский.

Николас с деланным равнодушием поднялся и поставил стопку на стол.

— Ты не стал бы передавать мне эту сплетню, если бы сам не верил ей.

— Ты слишком снисходителен к жене.

— У нее много проблем.

— Но каков Воронский? Наш кузен и наш друг? Может, у него тоже проблемы? И они оправдывают его предательство по отношению к тебе? — возмущенно воскликнул Алекс.

Николас молчал. Ему вспомнилось детство в Санкт-Петербурге, когда он, брат и кузен были неразлучны. Хотя Саша Воронский знал, что у Николаса с Мари-Элен нет ничего общего, кроме имени и дочери, его поступок, если подтвердятся слухи, настоящее предательство. Николаса охватил гнев.

— Почему бы не спросить у нее? — язвительно заметил Алекс. — Она, конечно, пустит в ход свои обычные уловки, мило расплачется, будет все отрицать и уверять, что любит

Только тебя,

— Я спрошу у Саши, — сдержанно сказал Николас.

— А что потом?

— Отошлю жену в Тверь на всю зиму. И на весну. И на следующее лето.

— Неплохая мысль. — Алекс встал с дивана. — Я знаю, что Катя любит ее, но твоя жена опасна. Лично мне кажется, что она выбрала Воронского намеренно, поскольку понимала, что, если ты узнаешь, это причинит тебе боль.

— По-твоему, я расстроен? — холодно осведомился Николас. — Нет, я зол. Мари-Элен вольна выбирать кого угодно себе в любовники, но только не из числа моих друзей и родственников.

— Она хочет причинить тебе боль, Ники. Я вижу это по ее глазам. Отошли ее лучше в Сибирь. Тверь слишком близко от Москвы. И пусть она живет там, пока не станет седой старухой.

— Алекс, я ценю твою заботу, но у тебя нет детей и ты кое-чего не понимаешь. Катя обожает мать. Что-бы не причинять страданий Кате, я не наказываю Мари-Элен… Ведь на самом деле она и сама не более чем эгоистичный, своенравный ребенок.

— Слава Богу, что царю не пришло в голову женить и меня! — воскликнул Алекс, направляясь к буфету, чтобы снова наполнить свою стопку. — Если я когда-нибудь решусь на такой шаг, то хочу быть уверенным в том, что всегда смогу развестись и за это меня не сошлют в Сибирь и не подвергнут пыткам. Да, развод — это выход.

— Спасибо, что напомнил о выходе, — сказал Николас. На самом деле он никогда не думал о разводе, да и зачем бы? Брак не ограничивал его личную свободу и был таким же, как и большинство других браков. В политическом же отношении этот брак устраивал всех, в том числе и самого Николаса. В отличие от многих мужчин Николас не жаждал иметь сына, считая своей наследницей Катю. Он вздохнул. — Прошлой ночью у жены случился выкидыш, и сама она чуть не умерла.

Алекс смутился.

— Прости, что я тут так разболтался.

— Не извиняйся. Ты всегда презирал Мари-Элен, и на твоем месте я, наверное, относился бы к ней так же. — Николас украдкой взглянул на брата. — Она потеряла много крови, но, видимо, будет жить. Слава Богу, — добавил он, думая не о Мари-Элен, а о Кате.

— Жаль, — отозвался Алекс.

— Я беспокоюсь о Кате, Алекс, — признался Николас, расхаживая по комнате.

Алекс подошел к брату и положил руку ему на плечо.

— Прости, я не подумал. Бедняжка Катя. Она, наверное, расстроена? Где она? Я хочу видеть ее.

— Она наверху с Лизой, — сказал Николас и задумался. Интересно, что на самом деле известно Алексу? Пять лет назад, когда Николас начал подробно расследовать похождения Мари-Элен в прошлом и настоящем, до Алекса, несомненно, доходили кое-какие слухи, но сам Николас, как человек чрезвычайно сдержанный, ни словом не обмолвился ни брату, ни кому-либо другому о том, что Катя, возможно, не его дочь. И даже сейчас он не мог заставить себя поделиться своими подозрениями даже с близким человеком.