Великое Предательство: казачество во Второй мировой войне - [42]

С этим приказом были посланы связные в полки, станицы и в Военное училище.

К часу дня прибыли из английского штаба два офицера и просили генерала Бедакова дать общую цифру всех офицеров для того, чтобы знать, сколько надо вызвать больших автомобилей. Офицеры эти, обращаясь ко мне, говорили лишь о наших офицерах. Подразумевались ли тут и военные чиновники?

Оставшись со мной, генерал Бедаков спросил меня:

— Как вы думаете, Ольга Дмитриевна, что это за спешная конференция — к лучшему или к худшему?

Думали мы, думали и, конечно, ничего не придумали — все было так неожиданно.

— Перекрестите меня, Ольга Дмитриевна, — попросил Бедаков. Я исполнила его просьбу.

Для вывоза офицеров из Пеггеца подано было 25 больших грузовых машин, крытых парусиной, со скамейками вдоль стен. Но, когда английский офицер получил списки и узнал, что мы ожидаем еще подхода офицеров из полков, он вызвал, дополнительно не то 15, не то 18 машин. Расчет был по 20 человек на каждую из них, но грузилось человек по 30, а может быть, и больше.

Когда офицеры уезжали «на конференцию», был жаркий день, и все они ехали без шинелей. Большинство старалось одеться получше и, кто имел, одели царские ордена. Их было 1600 человек (не считая отъехавших из Лиенца).

Из двух прибывших в Пеггец английских офицеров один, по-видимому, старший, отдавал распоряжения. Это был тот самый лейтенант, который заведовал 17 мая разоружением. Фамилии его я не знаю. Он просил для поддержания порядка до возвращения офицеров с конференции назначить по одному дежурному офицеру на каждую из трех станиц. Он записал их фамилии.

При погрузке офицеров, жены некоторых из них плакали и просили меня, как переводчицу, спросить английских офицеров, вернутся ли их мужья и когда.

— Ну, конечно! — ответил старший из них. — В три часа мы прибудем на конференцию. Продолжится она час-полтора и, приблизительно, в пять-четверть шестого офицеры вернутся в лагерь. Успокойте жен. Ведь офицеры едут только на конференцию. Напрасно они плачут!

Я четыре раза переспросила этого лейтенанта, когда вернутся офицеры, и четыре раза он давал слово, что в пять-пять с четвертью они вернутся.

Когда наши офицеры уехали, я с их женами обсуждала вопрос, какого характера может быть эта конференция. Время шло. Прошло пять часов, шесть — никто не возвращался. Нас охватили волнение и сомнение.

Шесть с половиной, семь, семь с половиной — никого!

Наконец, в 8 часов мне сообщили, что два английских офицера требуют переводчицу. Я вышла. Стоял лишь один грузовик и те два английских офицера, которые увезли наших офицеров. Я побледнела.

— Где же офицеры? — спросила их.

— Они не вернутся сюда.

— А где они?

— Не знаю.

— Вы же четыре раза обещали, что они вернутся. Значит, вы обманывали? Не смотря мне в глаза, один из них ответил:

— Мы только британские солдаты и исполняли приказания наших высших офицеров. Будьте добры вызвать трех оставшихся дежурных офицеров. Мы приехали за ними.

Вынимает записку с их именами, вызывает и увозит их. Можно себе представить отчаяние жен!

Вслед за этим было прислано распоряжение майора Дэвиса, чтобы к девяти с половиной часам вечера были собраны в его канцелярию в Пеггеце все вахмистры и урядники, а также чтобы приготовили списки их по станицам, полкам и другим частям, с именами и чинами на английском языке. Он сообщал, что приедет и даст распоряжение, какой они должны держать порядок и как будут заменять офицеров.

Списки были составлены. Мы сидели и ждали майора. 10, 11, 12 часов ночи, а его все нет.

Вахмистры и урядники решили избрать старшего и единогласно выбрали подхорунжего Полунина. Решив, что майор приедет утром, все разошлись спать по баракам. Со мной остались только связные от каждой станицы. Электрическая лампочка у нас погасла, последняя свеча догорела, и я решила прилечь. Было половина второго.

Не успела я прилечь, как в два часа ночи прибыл майор Дэвиc с переводчиком Я. и потребовал список. Узнав, что все разошлись спать, он сказал, что приедет в восемь с половиной часов утра и послал распоряжение во все части, чтобы больше не посылали подвод за продуктами, а только по одному каптенармусу со списками от каждой части, так как продукты будут доставляться англичанами на грузовиках.

В 8.30 утра 29 мая мы опять собрались в канцелярии и ожидали майора.

В девять часов вместо него прибыл лейтенант с солдатом-евреем из Варшавы, дал мне приказ, написанный на русском языке, и сказал: «Прочтите им».

Вот что было там написано:

1. Казаки! Ваши офицеры обманывали вас и вели вас по ложному пути. Они арестованы и больше не вернутся. Вы теперь можете, не боясь и освободившись от их влияния и давления, рассказать об их лжи и свободно высказывать желания и убеждения.

2. Решено, что все казаки должны вернуться к себе на родину.

Остальные пункты этого приказа были о самоуправлении, о порядке, который должен соблюдаться, и о том, что все должны беспрекословно подчиняться распоряжениям британского командования.

По прочтении этой бумаги, наступило гробовое молчание. Затем, сдавленными, но твердыми голосами было заявлено английскому офицеру: