Великое посольство - [44]
— А кто тебе этакую дулю на лоб посадил, Ивашка? — сердито спросил Кузьма. — Иль опять за свое взялся?
— Какое там! — засмеялся Ивашка. — Бродили мы по майдану, налетели на Серегу три молодца, да мы их так отделали, что не скоро забудут…
— Ну и нам, понятное дело, маленько досталось, — скромно добавил Серега.
— Это кому же досталось? — ворчливо перебил его Петр Марков, кречетник. — Их-то чуть живых унесли, а мы, вот они, целехоньки!
— То Олпаново и Мелкумово дело… — в раздумье произнес Кузьма. — А народ как же?
— Народ, как водится, расступился, — сказал Серега. — А потом, когда мы тех молодцов уложили наземь, стали нахваливать нас да обхаживать. Поверишь, Кузьма, чуть целоваться не лезли!..
Кодя поставил на стол кое-какую снедь из последних запасов, оставшихся на подворье, и все, кроме Вахрамеева, которому еду относили в покой, уселись за трапезу. Только отобедали — на подворье пожаловали Мелкум-бек с Алиханом.
Мелкум начал разговор тихим голосом, как бы с печалью.
— Шахово величество, — сказал он, — посылая меня к вам на подворье, изволил говорить так: «Ни одного часу не могу я более терпеть, не видя грамот брата моего. Сердце болит от скорби, что за мои грехи не дал мне бог видеть его великих послов. И утешусь я лишь тогда, когда увижу брата моего грамоты любительные. Вся моя радость в том — более мне нечему радоваться. Почему же люди посольские не дают мне грамот брата моего? Почему скрывают их от меня?»
Тут Мелкум помолчал, словно не решаясь мешать свою речь с шаховым словом. Затем уже от себя громко, грубо добавил:
— Несите сюда коробьи с царскими грамотами, и да будет вам благо. Коли нет — на себя пеняйте!
Кузьма не спешил с ответом. Он глядел на Мелкум-бека, гадая, что тот затеял, на что решился.
— Мало схожа твоя речь, Мелкум-бек, с шаховой речью, — сказал он с усмешкой. — Уж больно цветисто ты говоришь…
— Не тебе, простому воину, судить о шаховой речи, — нахмурился Мелкум. — Когда говорят орлы, пчел не слышно.
— И не думаю я, чтобы шахово величество велел морить голодом посольских людей брата своего, нашего государя.
— Шахово величество приказал мне взять у вас царские грамоты. А раз вы их добром не даете…
— И не дадим, Мелкум-бек. Говорю тебе, мы не послы, и нет среди нас ни одного, кто бы на такое дело решился. Будь шахово величество в Казвине…
— Откуда тебе известно, что шахиншаха нет в Казвине? — воскликнул Мелкум и тут же понял, что сказал лишнее.
— Откуда известно? Добрые люди сказали. Не столь уж много в Казвине людей, что стоят заодно с шаховыми недругами, хоть и хитры они, эти недруги шаховы, и чужой казной сильны, а числом невелики.
— Кто ж такие? — вкрадчиво спросил Мелкум. — Назови их, и шахово величество озолотит тебя!
— Шаху, верно, и самому известны их имена и дела. Да только их час еще не пробил…
И Кузьма так гневно посмотрел на Мелкума, что тому показалось, будто шеи его коснулась холодная сталь палача.
— Довольно, посольский человек, — сказал он глухим голосом, с суеверным страхом глядя на простого русского воина. — В последний раз спрашиваю: отдадите или нет царские грамоты?
— Нет, Мелкум-бек, не отдадим.
— Не отдадите? — гневно закричал Мелкум. — Так не будет вам тут ни пищи, ни воды!
— Что ж, мы наймем подводы под свою кладь и уедем к шахову величеству в Испаган.
— Я не пущу вас! — кричал Мелкум. — Я поставлю стражу у ваших дверей!
— Как не пустишь? — подивился Кузьма. — Шах приказал отправить нас в Испаган вслед за ним!
Это была догадка, но, видать, она оказалась верной: Мелкум словно поперхнулся, не в силах вымолвить слово.
— Ну да… ну да… — заговорил он наконец. — Шахово величество приказал: возьми у них грамоты, и пусть едут тогда ко мне в Испаган, а оттуда я отпущу их на Москву… Но покуда вы грамот не отдадите, — снова перешел на крик Мелкум-бек, — я вас отсюда не выпущу, голодом заморю!
— Вольно же тебе по-своему толковать шаховы слова…
Мелкум, не отвечая, повернулся к Алихану.
— Поставишь этих воинов, — он кивнул на своих телохранителей, — на страже у дверей подворья, затем пришлешь еще двух. Ответишь мне головой, если хоть один человек войдет сюда или выйдет отсюда…
Мелкум удалился. Поставив двух воинов у дверей, покинул подворье и Алихан. Оставшись одни, посольские люди стали думать, как им быть.
— А может, отдать ему, как наказывал подьячий, малые грамоты? — предложил поп Никифор. — Как скажешь, Кузьма?
— Чего спешить? — отозвался Кузьма. — Успеется.
— И я так думаю, что успеется, — сказал Петр Марков, кречетник.
— Что ж, — со смехом затянув пояс на брюхе, согласился поп, — можно и обождать… А что, если Мелкум силой решится большие грамоты взять?
— Силой? — повторил Кузьма. — Не-ет, силе не дадимся. Все помрем, а не дадимся…
Прошло два дня. Мелкум с Алиханом вновь появились на подворье.
— В последний раз спрашиваю вас от шахова имени, посольские люди, — сказал Мелкум. — Отдадите вы царские грамоты или нет?
— Ты шахова имени зря не поминай, Мелкум, — ответил Кузьма. — Не сносить тебе головы, если дознается шах о твоем беззаконии. Ты же нож кладешь между шахом и государем-царем…
— Врешь, стрелец! — вспылил Мелкум. — Это ты сеешь между ними вражду! Не о вражде писаны грамоты, а о любви и дружбе. Вот и отдай их тому, кому они посланы! Вы-ы! — крикнул он посольским людям. — Чего слушаетесь этого посла-самозванца? Отдайте мне грамоты, не то я заморю всех вас голодом! А коли отдадите, просите, чего пожелаете. Вот ты, служитель божий…
