Велико-вингльбирийская дуэль - [5]

— По всему видно, что онъ писалъ подъ вліяніемъ пламеннаго чувства. Не повидаться ли мнѣ съ нимъ?

— Пожалуста, Овертонъ, отвѣчала миссъ Джулія: — повидайтесь и попросите, чтобы онъ какъ можно лучше разъигрывалъ свою роль. Признаюсь вамъ, я немного опасаюсь за него. Скажите ему, чтобы онъ былъ остороженъ.

— Непремѣнно, отвѣчалъ судья.

— Устройте наше дѣло,

— Непремѣнно, снова отвѣчалъ судья.

— И скажите, что по моему мнѣнію лучше было бы приготовить почтовый экипажъ къ часу ночи.

— Очень хорошо, еще разъ сказалъ судья и, размышляя о нелѣпомъ положеніи, въ которое судьба и старое знакомство поставили его, приказалъ лакею провозгласить свое приближеніе временному представителю девятнадцатаго нумера.

Слова лакея: «джентльменъ желаетъ съ вами говорить, сэръ!» заставили мистера Трота остановиться на полстаканѣ портвейна, который онъ выпивалъ въ это время, — встать со стула, отступить нѣсколько шаговъ къ окну и принять оборонительное положеніе, на тотъ случаи, если посѣтитель приметъ образъ и видъ Гораса Гутера. Появленіе Джозефа Овертона разсѣяло опасенія мистера Трота, и онъ учтиво предложилъ незнакомцу стулъ. Лакей, позвонивъ немного графинами и рюмками, согласился оставить комнату, и Джозефъ Овертонъ, положивъ широкополую шляпу на ближайшій стулъ и слегка наклонивъ впередъ свой корпусъ, приступилъ къ изложенію дѣла тихимъ и осторожнымъ голосомъ. — Милордъ….

— Что такое?! сказалъ мистеръ Александеръ Тротъ, самымъ громкимъ голосомъ и съ безсмысленнымъ взглядомъ.

— Тише, тише! сказалъ осторожный прокуроръ: — все идетъ хорошо…. оставьте титулы…. меня зовутъ Овертонъ.

— Овертонъ?

— Да, мирный судья здѣшняго города…. вы прислали мнѣ безъименное письмо?

— Кто? я?! воскликнулъ Тротъ съ дурно скрываемымъ удивленіемъ. — При всей своей трусости, ему не хотѣлось признаться въ сочиненіи этого письма. — Вы говорите, что я написалъ письмо?

— Да, вы! а развѣ не вы? отвѣчалъ Овертонь, начиная досадовать на неумѣстную скрытность Трота. — Скажите мнѣ, ваше это письмо или нѣтъ? Если ваше, то мы переговоримъ о дѣлѣ сейчасъ же и безъ всякихъ опасеній. Если же нѣтъ, то мнѣ ничего больше не остается сказать вамъ.

— Позвольте, позвольте! сказалъ Тротъ: — это мое письмо, я самъ писалъ его. Что же мнѣ было дѣлать, сэръ? У меня здѣсь рѣшительно нѣтъ знакомыхъ.

— Конечно, конечно, сказалъ судья, съ видомъ одобренія: — лучше этого вамъ ничего нельзя было сдѣлать. Итакъ, сэръ, для васъ необходимо будетъ оставить здѣшнее мѣсто сегодня же ночью; для васъ будетъ готова четверка лошадей, и чѣмъ шибче будете гнать, тѣмъ лучше. Я долженъ сказать, что вы здѣсь не въ безопасности.

— Ахъ, Боже мой, Боже мой! воскликнулъ Тротъ, подъ вліяніемъ мучительнаго опасенія. — Могутъ ли случаться подобныя вещи, въ образованномъ государствѣ! Какая непримиримая, варварская ненависть! — И онъ отеръ эссенцію трусости, которая быстро выступила ни лбу его, и съ непритворнымъ ужасомъ взглянулъ на Джозефа Овертона.

— Я совершенно согласенъ съ вами, съ улыбкой отвѣчалъ судья: — меня тоже удивляетъ, что здѣсь нельзя жениться на комъ вздумалось, не подвергаясь преслѣдованію какъ криминальный преступникъ. Впрочемъ, въ настоящемъ случаѣ вамъ нечего опасаться: лэди согласна выйти за васъ; а это весьма важно.

— Лэди согласна выйти за меня! механически повторилъ Тротъ. — Почему же вы знаете, что лэди согласна?

— Ну вотъ еще, прекрасно! сказалъ судья, ласково дотрогиваясь до руки мистера Трота своей широкополой шляпой. — Я знаю ее очень давно, и еслибъ кто нибудь вздумалъ сомнѣваться въ этомъ, то увѣряю васъ, что я съ своей стороны не имѣю ни малѣйшаго сомнѣнія…. да, кажется, и вамъ не стоитъ безпокоиться.

— Странно! сказалъ мистеръ Тротъ задумчиво: — очень странно! Весьма необыкновенное обстоятельство.

— Итакъ, лордъ Питаръ, сказалъ судья, вставая.

— Ахъ, извините! я совершенно позабылъ, что вы мистеръ Тротъ…. очень недурно…. ха! ха!.. Итакъ, мистеръ Тротъ лошади будутъ готовы въ половинѣ перваго часа ночи.

— Что же будетъ со мной до того времени? съ безпокойствомъ спросилъ мистеръ Тротъ. — Знаете что: не лучше ли будетъ, если вы примете въ мою пользу какія нибудь предохранительныя мѣры?

— Ахъ, какая превосходная мысль! отвѣчалъ Овертонъ: — чудесная мысль! я сейчасъ же кого нибудь приставлю къ вамъ. И знаете, недурно будетъ, если вы станете показывать сопротивленіе, когда васъ будутъ сажать въ карету, — однимъ словомъ, показывайте видъ, что васъ сажаютъ насильно…. понимаете?

— Очень понимаю, совершенно понимаю!

— Итакъ, милордъ, сказалъ Овертонъ тихимъ голосомъ: — до полночи! желаю вамъ прекраснаго вечера.

— Mилордъ! снова воскликнулъ Тротъ, отступая назадъ и въ неизъяснимымъ удивленіемъ вглядываясь въ лицо мирнаго судьи.

— Ха! ха! Вяжу, милордъ, вижу, разъигрываете родъ сумасшедшаго…. не такъ ли? Э! прекрасно, превосходно! какой безсмысленный взглядъ! отлично, милордъ, отлично! добрый вечеръ, мистеръ Тротъ!.. ха! ха! ха!

«Этотъ мирный судья рѣшительно пьянъ» — говорилъ самъ съ собой мистеръ Тротъ, бросаясь въ кресла, съ задумчивымъ видомъ.

«Никакъ не думалъ встрѣтить въ этомъ молодомъ нобльменѣ такого умницу: славно ведетъ свое дѣло!» — размышлялъ Овертонъ, спускаясь въ буфетъ для окончательныхъ распоряженій.