Велико-вингльбирийская дуэль - [4]

Мистеръ Джозефъ Овертонъ былъ человѣкъ опытный и кромѣ того хорошій адвокатъ; а въ то время, какъ нѣкоторыя неясныя воспоминанія о двухъ-трехъ тысячахъ фунтовъ, присвоенныхъ по ошибкѣ, пробѣжали въ его головѣ, онъ пробормоталъ что-то невнятное, кротко улыбнулся и нѣсколько секундъ соблюдалъ глубокое молчаніе.

— Что же вы хотите дѣлать? спросилъ онъ наконецъ.

— Сейчасъ я вамъ скажу, отвѣчала миссъ Джулія. — Я скажу вамъ въ трехъ словахъ. Безцѣнный мой лордъ Питаръ…

— Онъ-то и есть молодой джентльменъ? прервалъ судья.

— Отъ-то и есть молодой нобльмэнъ, отвѣчала лэди, дѣлая удареніе на послѣднее слово. — Безцѣнный лордъ Питаръ чрезвычайно боится гнѣва своего семейства; поэтому мы сочли за лучшее обвѣнчаться тайкомъ. Чтобы отклонить подозрѣніе, онъ выѣхалъ изъ Лондона съ любезнымъ своимъ тигромъ, подъ предлогомъ навѣстить друга своего достопочтеннѣйшаго Августа Флэйра, помѣстье котораго, какъ самъ извѣстно, находится въ сорока миляхъ отсюда. Мы условилась такъ, что я выѣду изъ Лондона въ дилижансѣ, а онъ, оставитъ за собою тигра и свой экипажъ, явится сюда сегодня послѣ обѣда.

— И прекрасно! замѣтилъ Джозефъ Овертонъ: — здѣсь онъ возьметъ почтовыхъ лошадей, и вы уже вмѣстѣ отправитесь въ Гритна-Гринъ. Мнѣ кажется, что для него вовсе не требуется присутствія третьяго лица?

— Напротивъ, того, отвѣчала миссъ Джулія: — мы имѣемъ весьма основательныя причины предполагать — надобно вамъ сказать, что друзья лорда Питара не считаютъ его за человѣка благоразумнаго или дальновиднаго, и успѣли открыть его привязанность ко мнѣ — мы предполагаемъ, что едва только замѣтятъ его отсутствіе, какъ тотчасъ же пошлютъ за нимъ погоню по всевозможнымъ направленіямъ. Чтобъ избѣгнуть этой погони и скрыть наши слѣды, я желаю распространить слухъ въ здѣшнемъ домѣ, что безцѣнный мой лордъ Питаръ немного помѣшанъ, хотя на самомъ дѣлѣ въ немъ нѣтъ и искры помѣшательства, и что я, вовсе неизвѣстная ему, ожидаю его пріѣзда, чтобы отвезти его въ безопасный пріютъ — положимъ, хоть въ Бервикъ. Если я стану немного скрытничать, то пожалуй можно еще тамъ устроить, что меня сочтутъ за его мать.

При этихъ словахъ въ головѣ мирнаго судьи мелькнула мысль, что миссъ Джулія, не скрытничая, легко можетъ прослыть за мать воображаемаго помѣшаннаго, такъ какъ на видъ ей было вдвое больше лѣтъ противъ нареченнаго супруга, впрочемъ, мирный судья не сказалъ ни слова, — и лэди продолжала:

— Всѣ эти распоряженія извѣстны лорду Питару, и мнѣ хочется только одного, — именно: вашего участія въ этомъ дѣлѣ, съ помощью котораго обманъ нашъ не внушитъ ни малѣйшаго подозрѣнія; и кромѣ того вы можете увѣрить всѣхъ въ этомъ домѣ, что я беру на свое попеченіе молодого нобльмена. Наконецъ я желаю еще, чтобы вы переговорили съ нимъ и увѣдомили его, что все идетъ превосходно; самой мнѣ невозможно увидѣться съ нимъ прежде, чѣмъ мы сядемъ въ почтовую карету, потому что это повредило бы нашему плану.

— Да развѣ онъ уже пріѣхалъ? спросилъ Овертонъ.

— Не знаю, отвѣчала лэди.

— Какимъ же образовъ я узнаю о его пріѣздѣ? спросилъ судья.

— Вѣроятно, онъ не скажетъ въ буфетѣ своего настоящаго имени?

— Я просила его, чтобы изъ тотчасъ же по пріѣздѣ написалъ къ вамъ записку, отвѣчала миссъ Маннерсъ. — Но чтобъ эта записка не подала повода къ открытію нашихъ замысловъ, я приказала послать ее безъименною и въ загадочныхъ выраженіяхъ познакомить васъ съ нумеромъ его комнаты.

— Ахъ, Боже мой! воскликнулъ судья, вставая съ мѣста и начиная шарить въ своихъ карманахъ: — весьма необыкновенное обстоятельство!.. Знаете ли? вѣдь онъ пріѣхалъ… Передъ самымъ вашимъ пріѣздомъ въ мой домъ поступила таинственная записка самымъ таинственнымъ образомъ… Я рѣшительно не зналъ, что дѣлать съ ней, и весьма вѣроятно ничего бы я не сдѣлалъ…. Ахъ! да вотъ и она! — И Джозефъ Овертонъ вытащилъ изъ бокового кармана письмо, написанное Александеромъ Тротомъ. — Узнаете ли вы руку лорда Питара?

— О, да! отвѣчала Джулія. — Какая удивительная пунктуальность! Хотя я всего только два раза видѣла почеркъ его, но знаю, что онъ пишетъ весьма дурно и весьма крупно. Вѣдь вамъ извѣстны, Овертонъ, что эти молодые нобльмены….

— Ну да, да! отвѣчалъ судья. — До письма ли имъ: у нихъ на умѣ только лошади да собаки, театры да вино, актрисы да сигары, стойлы, зеленые столы, увеселительные дома, таверны и наконецъ законодательное собраніе. Но посмотримъ, что онъ пишетъ: «Милостивый государь! молодой джентльменъ, въ девятнадцатомъ нумерѣ Вингльбирійскаго Герба, принужденъ завтра рано по утру сдѣлать необдуманный шагъ (недурно! подъ этимъ онъ подразумѣваетъ предстоящую женитьбу). Если вы сколько нибудь заботитесь о сохраненіи спокойствія этого города, если вы желаете спасти одну, а можетъ быть и двѣ человѣческія жизни»… (что за чертовщину хочетъ онъ выразить этимъ?)

— Это значитъ, что онъ сильно безпокоится о нашей сватьбѣ; онъ вѣроятно умретъ, если ему помѣшаютъ въ этомъ, и вѣроятно полагаетъ, что я тоже умру, отвѣчала лэди съ величайшимъ удовольствіемъ.

— Вотъ что! понимаю!.. но стоитъ ни объ этомъ безпокоиться! Посмотримъ, что онъ имѣетъ дальше… «двѣ человѣческія жизни, то постарайтесь удалить его въ эту же ночь (онъ хочетъ покончить дѣло разомъ). Не бойтесь! это не падаетъ на вашу отвѣтственность: завтра вы сами увидите всю необходимость изслѣдовать дѣло судебнымъ порядкомъ. Но забудьте: нумеръ девятнадцатый. Меня зовутъ Тротъ. Ради Бога не медлите, потому что жизнь и смерть зависятъ единственно отъ быстроты вашихъ распоряженій».