Великий Змей - [32]
Зигрид стала быстрее шевелить ластами, чтобы проплыть вокруг этой глыбы. Она не могла заставить себя прикоснуться к воину. Ей мешал суеверный страх.
А вдруг, когда она прикоснется к нему, он распрямится, схватит ее за талию и станет сжимать, пока у нее не сломаются ребра? Мертв ли он по-настоящему? Она чувствовала, что он был холодным. Под забралом его шлема — шикоро — было темно. Там, где должны были бы находиться глаза, Зигрид различала лишь тонкую темную линию, которая разрезала хоат — боевую маску. Она скрючилась, чтобы достать до веревки, привязанной к лодыжке, а затем привязала ее к доспехам. Затем Зигрид трижды дернула за канат и быстро поплыла к берегу, боясь, что от тряски монстр выйдет из летаргического сна.
«Нам не следовало бы делать это», — постоянно повторяла она себе, пока всплывала.
На берегу Такеда с трудом тащил веревку, выгнувшись изо всех сил, чтобы не поскользнуться на поверхности остекленевшего песка.
— Доспехи слишком тяжелые! — проворчал изможденный юноша. — Нам никогда не поднять их.
— Это потому, что к ним приварилось стекло, — бросила Зигрид. — Надо будет оторвать от них стеклянную глыбу.
Она побежала на помощь. Они стали тащить пуще прежнего, до тех пор пока останки монстра не оторвались от стеклянного основания, и ребята не потеряли равновесие. Затем нужно было вытащить доспехи из воды. Они появились среди волн и жутко заскрипели по стеклянной поверхности так, что Зигрид захотелось заткнуть уши. Стекло трескалось под весом доспехов, во все стороны разбежались трещины с острыми краями. Подростки встали осторожно на колени и принялись осматривать доспехи.
— Это не человек, — сплюнул с досады Такеда, — это всего лишь статуя.
— Да нет же, — возразила Зигрид. — Тебе так кажется, потому что металл доспехов расплавился и все швы плотно запаялись. Посмотри на боевое забрало… хорошо видно, что внутри — пустота.
— Ну и что? Просто это статуя — полая внутри.
Зигрид пожала плечами. Она понимала разочарование Такеды, но ей оплывшая глыба, оставшаяся от огненного воина, продолжала внушать страх. Ей хотелось подойти совсем близко, чтобы хоть глазком взглянуть под забрало, пытаясь разглядеть эту тоненькую полоску, проделанную в хоате… Она поняла, что страх сковал ее.
— Ты до смерти боишься, — засмеялся Такеда заносчиво. — Так бояться пустой статуи!
Он поднялся и пнул доспехи ногой. Оболочка самурая упала набок, и из узкой щели в маске полилась вода.
— Вот видишь! — торжествовал Такеда. — Это лишь горшок. Горшок, наполненный соленой водой.
— Он сгорел дотла, — сказала Зигрид глухо. — Тот человек, что был внутри… Он сгорел от жара собственных же доспехов. Словно оказался вдруг запертым в печи. Его тело превратилось в золу, и море смыло ее.
— Глупости, — проворчал Такеда. — Ты все это выдумала. От страха ты тронулась рассудком. Ты зря привела нас сюда.
— Нет, — сухо возразила Зигрид, — я уверена, что внутри этих доспехов кто-то был… Человек или ками — дух, не знаю.
— А кто спрашивает, что ты думаешь? — взорвался Такеда. — В моей деревне женщины говорят, лишь когда им разрешают открыть рот, тебе пора бы уже научиться знать свое место.
Зигрид вздрогнула, она чуть было не отвесила юноше пощечину, но смогла взять себя в руки. Ей нужно быть хитрее его. Кроме того, она не могла терять время на глупые ссоры. Ее инстинкт подсказывал ей, что они оба были в опасности с той самой секунды, когда они ступили на берег.
— Как бы то ни было, напоминаю тебе, что мы пришли сюда не за доспехами, — заметила Зигрид. — Мертвый дракон, должно быть, находится на другой стороне острова. Отдохнем немного, а затем пересечем остров Икенава, чтобы спуститься в чрево монстра.
Такеда хмуро кивал головой. Зигрид повесила на плечо сумку с их скудными запасами еды и зашагала к сожженной деревне. Только каменный храм уцелел во время пожара, вероятно, потому, что был построен вдали от прочих строений. Зигрид решила разбить там лагерь. Земля везде была покрыта плотным и тяжелым пеплом, и ветер не мог сдуть его с места. Девушка с отвращением шла по этому зыбкому ковру. Через какое-то время ей показалось, что пепел был слишком горячим.
«Это солнце, — подумала она. — Оно нагревает пепел, как нагрело бы песок на берегу… если бы на берегу еще был песок».
Она обернулась, чтобы посмотреть на лежащие на боку доспехи. Из-за тени, проходившей под тонкой линией, открытой под забралом, Зигрид показалось, что кто-то смотрит на нее. Зигрид это не понравилось. Она никак не могла отделаться от мысли, что глаза умершего самурая могут вдруг заблестеть в темноте шлема и неподвижное красноватое пламя в конце концов сожжет ей кожу, словно солнечный луч, усиленный с помощью увеличительного стекла. Девушка вздрогнула. Пепел прилипал к ногам, к лодыжкам. Ее кожа стала сероватого оттенка, тусклой, как у сожженных, прежде чем они рассыпались в пыль. От этого она пришла в ужас.
Такеда шел за ней молча, недовольный тем, что не может занять место предводителя. Вид разоренной деревни не давал поводов для радости. Зигрид вздохнула с облегчением, когда дошла до сохранившейся ограды маленького храма, построенного в честь заснувших богов. Каменные статуи, поддерживающие свод, представляли собой обычный пантеон божественных существ, погрузившихся в сон. На потолке была вылеплена Тайва, муха цеце, проклятое насекомое, вырвавшееся из ада.
