Великий йог Тибета Миларепа - [24]

Произнося эти слова, она в то же время не отводила взора, полного злорадства, от этой страшной картины, и все соседи ее слышали. Некоторые говорили, что она права, другие, что она зашла далеко: достаточно, что она отомстила, а продолжать изливать злобу — это уже слишком.

О злорадстве моей матери стало известно родственникам погибших, и они сказали: «Она не только причина нашего несчастья, но она продолжает праздновать свою победу неподобающим образом. Давайте подвергнем ее мучениям и вырвем ее злобное сердце». Старики и более здравомыслящие отговаривали их: «Вы ничего не добьетесь, убив ее, так как ее сын не оставит вас живыми. Сначала нужно изловить детеныша и убить его на месте, и только тогда мы сможем расправиться с его матерью».

И с ними все согласились.

Мой дядя, узнав про этот план, сказал: «Ха-ха! Мне уже нечего терять. Все мои сыновья и дочери погибли. Пусть и я умру». И он направился к моей матери с намерением убить ее. Но соседи удержали его. «Остановись, — сказали они ему. — Ведь из-за того, что мы стали на твою сторону, на нас обрушилось это несчастье. Ты его главная причина, а сейчас ты снова хочешь сделать то же самое. Если ты не согласен с нашим планом сначала расправиться с сыном, а затем взяться за мать, нам с тобой не по пути. В данном случае мы решили действовать так, как мы считаем правильным». Моему дяде ничего не оставалось делать, как подчиниться.

Замыслив убить меня, они обсуждали, как наилучшим образом подослать ко мне людей для осуществления этого плана. Об этом стало известно брату моей матери, и он пришел к ней и всячески укорял ее за безрассудство: «Ты подвергаешь опасности не только нашу жизнь, но и жизнь твоего сына. Соседи объединились против тебя. Надо было тебе открыто выражать свою радость? Разве не достаточно того, что им уже нанесен такой удар?» Так он ей выговаривал, а моя мать, слушая его, плакала. В ответ она сказала ему: «Мой дорогой брат и дядя моих детей! Я знаю, что ты правильно говоришь, но стань на мое место и подумай о том, что я перенесла. Огромное состояние обманом было отнято у меня, а меня подвергли унижениям и издевательствам! Можно ли здесь испытывать другие чувства?» Дядя отвечал: «В чем-то ты права, но я боюсь за тебя. Следи за дверью. Запирайся как следует, так как они могут подослать к тебе убийцу». Как только он ушел, мать тщательно заперла дверь и принялась думать, как действовать дальше.

Избегшая гибели служанка, для которой была невыносимой сама мысль о том, что детей ее старой госпожи и покойного господина могут зверски убить, потихоньку сообщила моей матери о своих подозрениях относительно готовящегося против нас заговора и умоляла предупредить меня об угрожающей мне опасности.

Зная, что по крайней мере некоторое время ее не тронут, моя мать составила план действий. Продав остальную часть своего поля Маленький Коврик Голода, она получила за него семь слитков золота, но не могла найти человека, кому можно было доверить передать их мне, и собиралась сама отправиться ко мне, чтобы вручить мне золото, а также предупредить о заговоре.

Однако ей вскоре повезло. Паломник из области Ю, совершив путешествие в Непал[82], возвращался к себе домой и, проходя мимо нашего дома, попросил у моей матери милостыню. Мать пригласила его войти и, предусмотрительно задав ему несколько вопросов относительно его самого и его места жительства, увидела, что ему можно доверить передать мне письмо. Она пригласила его пожить у нее несколько дней и сказала ему, что ее сын живет в Ю или Цанге и она хочет передать ему письмо. Она обхаживала гостя и потчевала его самым лучшим из того, что у нее было, и гость остался очень доволен.

Заправив светильник и обратившись с молитвой к божествам, вызываемым и почитаемым мной, она попросила их сообщить ей, дойдет ли ее письмо до меня и исполнятся ли ее желания, таким образом, что если все будет обстоять хорошо, светильник будет гореть долго, но если ее ждет неудача, он вскоре погаснет. Светильник горел целые сутки. Это ее обнадежило, и она подарила паломнику несколько кусков выделанной кожи для подбивки его кожаных сапог и сказала ему притачать их на сапоги, так как они нуждались в починке. У паломника был плащ, и она взялась залатать его. Она пришила сзади большую заплатку и потихоньку от гостя спрятала под ней семь слитков золота. Сверху она нашила еще один черный лоскут в виде квадрата и вышила на нем звезду толстыми белыми нитками. Затем она разместила один слиток в центре[83] под вышитой звездой, а шесть других — под звездами, вышитыми вокруг центральной, самой крупной звезды, по одному в каждом углу, образованному ее лучами, и закрепила их в этих местах, обшив каждый стежками. Вручив паломнику запечатанное письмо и щедро одарив его, она просила передать это письмо мне в руки.

Когда паломник ушел, моя мать, для устрашения соседей, велела моей сестре сказать, что паломник принес от меня письмо. Это письмо, на самом деле составленное ею, было такого содержания: «Я надеюсь, что вы живете хорошо и что всем известно о последствиях моего колдовства. Если кто-нибудь смеет сейчас выражать неприязнь к вам, запугивать и третировать вас, сообщите мне имя этого человека и членов его семьи, а также причину этой неприязни, и я уничтожу его. Мне это не составляет труда. Для меня проще убить человека, чем прочитать молитву перед едой. Мало того, что я убью одного, двух, трех, я вырву корень всех их поколений вплоть до девятого. Если же вам угрожают все жители, вы только придите сюда, и я смету всю округу, так что не останется даже следа. А здесь я живу припеваючи. Вам обо мне не нужно беспокоиться. Все свое время я трачу на изучение черной магии». Письмо было подписано и запечатано так, как если бы оно действительно было послано мной. Его дали прочитать тем, кто, как мы знали, были на нашей стороне, а затем оно было передано брату моей матери, который должен был показать его всем. Письмо произвело надлежащее действие, и все ненавидящие нас вынуждены были отказаться от своих замыслов. Они посовещались и уговорили дядю отдать моей матери наше поле Треугольник Вормы — собственность отца, мне завещанную.