Великий врачеватель - [21]

Сын бывшего тюркского раба, а потом полководца Себюк-тегина, Махмуд Газневи захватывал один город за другим. Его проповедники-хатибы еще убеждали народ в мечетях, что Махмуд по-прежнему верно служит эмиру правоверных Мансуру. «Меч ислама» — такой дали титул Махмуду. Меч ислама исправно рубил головы неверным. Он, желая завоевать любовь багдадского халифа, грозил истребить всех шиитов. Меч ислама был молод, силен, энергичен. Он мечтал о славе и власти, сам хотел стать главою державы. Пока эти мечты приходилось таить при себе.

Ссорившиеся друг с другом военачальники помирились на короткое время, чтобы общими силами расправиться с Махмудом Газневи. Уж очень самостоятелен он стал. Они вышли в поход, и с ними вышел эмир Мансур. Эмир еще надеялся помирить военачальников с Махмудом. Он колебался, не хотел начинать сражения. Эта нерешительность эмира была подозрительной. Не раз изменял Фаик своему эмиру, своей присяге. Ежедневно хитрили, натравливали первого на второго, второго на третьего, изменяли присяге другие военачальники.

«Как бы он не перешел на сторону Махмуда», — шептались начальники по ночам об эмире Мансуре.

А он хотел просто помирить их, обойтись без сражений.

Три недели назад выходил эмир Мансур во главе войска. А теперь везут на верблюде молодого слепца. Неверными руками трогает слепец мир впереди себя. Одет слепец в одежды эмира Мансура.

Да это же сам бывший эмир! Его низложили и ослепили верные его слуги, Фаик и другие. Уж больно нерешителен был эмир. Всех успокоить хотел бывший эмир.

Посмотрим, как средний брат станет править, надолго ли его хватит.

Скачут ежедневно сотни всадников навстречу рассвету, покидают Бухару.

Странные слухи ходят в разных городах. Уже и до Багдада слухи дошли, и до Хорезма. Рушится огромное государство, которым почти двести лет правили люди из рода Самани. Со всех сторон надвигаются тучи пыли — огромные армии конников идут на Бухару. Если не захватит престол Махмуд Газневи, если он помедлит, захватят столицу другие. Мальчиком был в Бухаре сын Бугра-хана Наср, теперь он уже вырос, стал повелителем тюркских войск. Помнит он сладкий запах садов Мулийана, ночное пение птиц, перезвоны ручьев.

Ходит по двору слепой старший брат, ощупывает каждую вещь дрожащей рукой. Водит его на прогулку слуга. Укрывается во дворце после неудачных сражений с Махмудом Газневи средний брат. Бежали вместе с ним все его военачальники.

Очередной везир сзывает чиновников и требует срочно собрать налоги в казну.

— Народ гол и нищ, с него уже нечего взять, — отвечают чиновники. — Если раньше надел, обрабатываемый парой быков, стоил три тысячи дирхем, то сейчас его можно получить почти задаром. У людей не осталось денег.

— Ничего, возьмите с них то, что оставили они про запас.

— То, что оставили они про запас, мы уже взяли при прежнем везире.

И снова отправляются амили — сборщики податей — на места. Плетью, пытками стараются они вытянуть деньги.

— Если бы я был молод, я бы покинул Бухару немедленно, — говорит Абдаллах Хусайну. — Купцы заворачивают караваны. Не пришел караван из Хорезма, который ежегодно приходит в это время с мехами. Из Египта не пришел караван. Да это и ребенку ясно— кто захочет торговать в наше страшное время.

Взывают хатибы в бухарских мечетях.

— Идет на нас ужасный враг, сын Бугра-хана Наср. Воины его жадны и злы. Не пощадят они ни мужчин, ни женщин! — кричат хатибы. — А сам Наср — неверный мусульманин, и все войско его неверное. Ремесленники и торговцы, беритесь за оружие! Вы погибнете в сражении, но отстоите веру, эмира и дома свои.

Слушают горожане хатибов, переговариваются.

А рядом суфий в черном плаще молится на коврике, беснуется. Он уже закатил глаза и, не помня себя, рвет с груди плащ, рвет волосяную рубашку, хлещет себя плетью, и пена пузырями исходит изо рта суфия. Несет ветер клочья рубашки. Хватают эти клочья горожане, прячут. Суфий — святой человек, и клочья его одежды святы.

А потом, отмолившись, отдышавшись, говорит суфий обычным голосом собравшейся вокруг толпе:

— Какие же они неверные, воины Насра?! Они самые правоверные мусульмане. И сам Наср — правоверный. Они правовернее нашего эмира. Эмир не признал нового халифа в Багдаде, а Наср признает.

— Верно, — шепчутся в толпе горожане.

— Все к оружию, защищайте город, защищайте нашего эмира — оплот веры! — кричат хатибы.

— Хорош оплот веры, — шепчут в толпе суфии. — Столько неверия вокруг наплодил. Шииты спокойно собираются по домам и ведут свои разговоры. Книги, насквозь пропитанные вольными мыслями, продаются и покупаются. Нам нужна сильная власть. Сильная власть укрепит веру.

В понедельник 23 октября 999 года сын Бугра-хана, предводитель тюркских всадников Наср въехал в город. Навстречу ему не вышел ни один вооруженный человек. Наср овладел казной. Казна была скудноватой.

Воины Насра грабили дома.

— Изгоним всех неверных из Бухары! — радовались они, деля имущество ограбленных.

По улицам даже днем было опасно ходить. Любой встречный всадник мог ни за что огреть прохожего плетью. Женщин не выпускали из дому одних.

Люди разговаривали шепотом, кругом бродили шпионы. И все же служба в диване у Абдаллаха продолжалась.