Великий страх - [42]

Я затоплю его волнами нежности и страсти, я приложу весь свой вкус и умение, чтобы выглядеть как никогда красивой и желанной. Он не сможет не отплатить мне за это любовью. Это будет самая прекрасная ночь на свете.

Внутри у меня все пело от счастья… Я переживала приподнятое настроение всеми своими чувствами, я заранее наслаждалась каждой минутой нашей близости. Конечно, те встречи и объятия в Лоншане тоже были ничего, но между ними и нашей предстоящей встречей будет огромная разница. Разница такая же, как есть в грязном углу, стоя за прилавком трактира, или обедать за праздничным столом, с канделябрами, хрусталем и серебром, вкушая изысканные яства.

Но сначала мне предстояло принять ванну, завить волосы и подобрать подходящие духи. Уже за пять часов до свидания я беспрерывно думала о Франсуа. Он был в Собрании, я представляла каждый его шаг, чувствуя горячую всепоглощающую нежность.

Мы будем счастливы… И Маргарита еще поймет, как глубоко ошибалась.

2

В половине десятого все уже было готово, и я прогнала служанок. Жанно и Аврора спали в детской, ворчащая Маргарита удалилась в свою комнату. На всем втором этаже отеля де-ла-Тремуйль не было ни одного человека, кроме меня.

За окном шумел холодный февральский дождь, а здесь, в комнате, камин был жарко растоплен. Стол, освещенный розовыми свечами в серебряных канделябрах, был сервирован как можно изящнее. Я полагала, Франсуа не откажется от ужина. Он устал в Собрании, ему нужно дать время отдохнуть. К тому же его единственный камердинер Филипп вряд ли умеет готовить такие тонкие и изысканные ужины. Франсуа был небогат и жил в гостинице, тратя по восемнадцать ливров в день из своего депутатского жалованья.

Я еще раз заглянула в спальню, полюбовалась, как красиво она озарена голубоватым светом ночника. Да еще в сочетании с таким свежим белоснежным бельем… В эту минуту раздался звонок, и я легче ветра слетела вниз по лестнице, спеша открыть дверь.

Это был он. Когда я распахнула дверь, капли дождя брызнули мне в лицо. Я скользнула в объятия Франсуа, на ощупь, не в силах скрыть своей радости, нашла его губы. Он был такой холодный, вымокший и замерзший, что дрожь пробежала по моему телу.

– Вы замерзли!.. Пойдемте, я вас живо согрею.

Я попыталась высвободиться из объятий, но он удержал меня, снова прильнул к моим губам.

– Вы такой холодный! Ну, оставьте меня, сегодня я буду вами руководить.

– Что это значит? – спросил он улыбаясь.

– То, что сегодня ваш праздник. Сегодня я хочу побаловать вас, Франсуа. Сегодня вы узнаете, что вас любит самая лучшая женщина на свете!

– Я давно знаю это, дорогая…

Сжимая его руку, я быстро повела его наверх. Там поспешно сбросила с него мокрый плащ, положила его сушиться у камина.

– Вы сегодня прелестны, Сюз, – удивленно сказал он, разглядывая меня. – Вы в сто раз похорошели. Что случилось?

– Ничего, – прошептала я, целуя его. – Просто я люблю вас. Я хочу нравиться вам.

– Но как вы угадали, что я буду смертельно голоден? Я усадила его за стол. Он потянулся было к бутылке, чтобы налить себе вина, но я шутя ударила его по руке:

– Нет, оставьте это! Сегодня вы будете персидским шахом, а я вашей одалиской. Вы ничего не должны делать сами. Я буду вам прислуживать.

Я сама налила ему бокал бургундского, положила в тарелку большой кусок фаршированного фазана с трюфелями и гусиного паштета, на котором чудом сохранился ледяной шарик жира.

– Может, вы хотите чашку горячего бульона?

Я была счастлива от мысли, что делаю ему приятное. Мне не терпелось сделать больше, так, чтобы он понял, как я люблю его. Мне не нужен никто, кроме него. Ни к одному мужчине я не испытывала таких чувств. Я хотела принадлежать ему и была уверена, что он не может не отплатить мне тем же. Правда, я надеялась, что он вспомнит, какой сегодня день, и по старинной традиции подарит мне шоколадное сердце в красной обертке, как и полагается в день святого Валентина. Впрочем, стоит ли думать об этом? Франсуа был так занят. У него есть работа, он не бездельничает, как бездельничали другие аристократы, еще тогда, до революции.

– Сюзанна, но что же все-таки случилось?

– Я уже сказала вам… Вы – мой султан, Франсуа.

– И все-таки… Почему вы выглядите так приподнято? Не отвечая, я смотрела на него и улыбалась. Мне было известно, что сейчас, при свете свечей, я выгляжу особенно привлекательно. Как сверкают мои волосы в этом золотистом свете, какими жгучими кажутся черные глаза, какой нежный румянец разливается по прозрачной, как тончайший фарфор, коже… Франсуа наклонился через стол и обнял меня. Его рука мягко коснулась моей груди, его губы страстно прильнули к шее…

– Франсуа, погодите, это еще не все… Он медленно отстранился.

– Спасибо вам, Сюзанна. Вы прелестны. Я очень ценю это, знайте…

О, я знала. Я знала и то, что он не умеет рассыпаться в комплиментах, что за его внешне сухими словами кроется что-то значительно большее.

– Пойдемте, – прошептала я. – Вам нужно согреться…

В спальне, не давая ему пошевелить и пальцем, я быстро развязала его галстук, расстегнула верхние пуговицы рубашки.

– Раздевайтесь, – шепнула я требовательно. – Я буду вас купать.