Великий сон - [5]

— Упоминал.

— А вы неразговорчивы, мистер Марлоу. Но отец хочет, чтобы вы нашли Расти? Не так ли?

Я выдержал паузу, вежливо глядя на нее.

— И да, и нет.

— Это не ответ. Думаете, вы его найдете?

— Я не сказал, что попытаюсь. Почему бы вам не обратиться в отдел пропавших без вести? У них есть разные возможности. Это работа не для одного человека.

— О, отец не позволит, чтобы вмешалась полиция.

Она опять спокойно посмотрела на меня поверх стакана, допила и нажала звонок. Из боковой двери вышла горничная — женщина средних лет с длинным желтым, довольно приятным лицом, длинноносая, без подбородка, но с большими влажными глазами. Напоминала милую старую лошадь, которую после долгой службы отправили на покой. Миссис Рейган показала пустой стакан. Горничная, смешав и подав напиток, удалилась без слов, не удостоив меня даже взглядом.

Когда дверь за ней закрылась, миссис Рейган спросила:

— Итак, с чего вы начнете?

— Как и когда он исчез?

— Отец вам не сказал?

Склонив голову, я молча улыбался. Покраснела. В жгучих черных глазах сверкнула ярость.

— Не понимаю, к чему эта таинственность! — набросилась она на меня. И ваши штучки мне не нравятся.

— Я от ваших тоже не в восторге. Не я пришел к вам — вы послали за мной. Меня не касается, что вы здесь разлеглись и вместо обеда тянете виски. Меня не трогает, как вы демонстрируете свои конечности. Ноги, конечно, божественные, и я рад, что имел удовольствие их видеть. Меня не трогает, что вам не нравятся мои «штучки». Но на выспрашиванье вокруг да около не тратьте времени зря.

Она трахнула бокалом, так что он опрокинулся на слоновокостную подушку. Вскочила на ноги со сверкающими глазами и раздувшимися ноздрями.

— Так со мной никому не позволено говорить, — отчеканила она с угрозой.

Я сидел усмехаясь. Она помолчала, посмотрела на разлитое виски. Усевшись на край дивана, оперлась подбородком на руку.

— Господи, ну вы и бестия! Огромная черная бестия. Хочется запустить в вас чем-нибудь!

Я чиркнул спичкой о ноготь — загорелась с первого раза. Выдохнув дым, подождал еще.

— Ненавижу самодовольных мужчин, — заявила она, — мне они просто противны.

— Чего вы, собственно, боитесь, миссис Рейган?

Глаза ее потемнели — остались одни зрачки.

— Он позвал вас не из-за Расти, — с усилием, все еще гневно произнесла она. — Не так ли?

— Лучше спросите у него.

Она опять взорвалась.

— Убирайтесь! Убирайтесь к черту!

Я поднялся.

— Сядьте! — взвизгнула она.

Я сел. Постукивая пальцами по колену, ждал.

— Прошу вас. Пожалуйста. Вы бы могли найти Расти, если бы отец захотел.

Этим меня тоже не проймешь. Кивнув, я спросил:

— Когда он уехал?

— Месяц назад, как-то после обеда. Просто уехал на машине, без единого слова. Машину потом нашли где-то в частном гараже.

— Кто?

Теперь она была сама любезность. Все тело расслабилось, она улыбнулась мне, торжествуя.

— Значит, он вам не сказал. — Голос ее победно зазвенел, словно она обвела меня вокруг пальца. А может, обвела?

— Нет, почему же? Он говорил о мистере Рейгане. Но пригласил он меня не из-за него. Вы это хотели от меня услышать?

— Мне безразлично, что я от вас услышу.

Я снова встал.

Она молчала. Я шагнул к высоким белым дверям. Оглянувшись, увидел, что она, закусив губу, терзала ее зубами, как щенок туфлю.

Когда я спустился в холл, немедленно откуда-то вынырнул дворецкий с моей шляпой. Я нахлобучил ее, пока он отпирал двери.

— Вы ошиблись. Миссис Рейган не хотела говорить со мной.

Склонив седую голову, он вежливо ответил:

— Сожалею, сэр. Я нередко ошибаюсь.

Двери за мной закрылись.

Я стоял на площадке перед входом, затягиваясь сигаретой, разглядывая деревья, доходившие до высокого железного забора, опоясывающего усадьбу. Автомобильная дорожка шла вдоль каменного фундамента ограды к открытым железным воротам. За ними открывался вид на безлюдную местность в несколько миль. Вдали на горизонте, уже на самом нефтяном поле, четко вырисовывалось несколько старых деревянных вышек, с помощью которых Стернвуды выкачали свое состояние. Большая часть нефтяного поля была очищена и предназначалась под общественный парк — Стернвуд подарил его городу. Но часть скважин еще действовала: выдавала пять-шесть баррелей нефти ежедневно. Сами хозяева поселились на холме, чтобы не дышать нефтью и гнилью застоявшейся воды, но из высоких окон каждую минуту могли любоваться тем, с чего начиналось их богатство. Если хотелось. Не думаю, однако, чтобы им хотелось.

Спускаясь по ступеням с террасы на террасу, я подошел к воротам, за которыми оставил машину. В горах прокатился гром, небо там было иссиня-черным. Надвигался ливень. В воздухе уже чувствовалась влажность, и, прежде чем выехать, я поднял верх.

Ноги у нее были изумительные, надо отдать должное. Хорошенькая парочка — она и ее отец. Скорее всего, он меня только прощупывал; его поручение — это работа для адвоката. Разве что здесь кроется нечто, не заметное с первого взгляда.

Я поехал в городскую голливудскую библиотеку и просмотрел пухлый справочник «Редкие первоиздания». Уже через полчаса мне потребовался перерыв на обед.

IV

А.К. Гейджер зарабатывал на жизнь в высоком доме на северной стороне бульвара Лас Пальмас. Вход располагался между выступающими витринами, сквозь которые магазин не просматривался. В витринах была выставлена куча восточной дребедени, о ценности которой не мне судить, ибо из древностей я не коллекционирую ничего, кроме неоплаченных счетов. Через входную дверь внутрь магазина тоже не заглянуть. Рядом находилось миленькое ювелирное заведение с продажей в рассрочку. В дверях, со скучающим лицом, раскачиваясь на пятках, стоял хозяин — высокий и красивый еврей-блондин в темном костюме, правую руку его украшал перстень с бриллиантом каратов в девять. Когда я завернул в заведение Гейджера, ювелир чуть насмешливо, понимающе улыбнулся.