Великий сон - [2]

— Кто это была?

— Мисс Кармен Стернвуд, сэр.

— Не мешало бы отучить ее сосать палец. Ведь уже выросла из этого возраста.

Ответив мне вежливым, серьезным взглядом, он повторил свою фразу.

II

Через французские окна-двери мы вышли на ровную дорожку из красных плиток, окаймлявшую газон напротив гаража. Шофер-мальчишка драил теперь большой черный с хромом седан. Дорожка привела к оранжерее, дворецкий распахнул передо мной дверь, и я очутился в какой-то прихожей, где было тепло, как в хорошо нагретой духовке. Войдя вслед, дворецкий закрыл за собою дверь, толкнул другую, и мы вошли. Тут стало уже по-настоящему жарко. Воздух был густой, влажный, насыщенный тяжелым ароматом цветущих тропических орхидей. Стеклянные стены и крыша запотели, и крупные капли шлепались с них на листья растений. Свет неестественно зеленоватый, как в аквариуме. Растения заполняли все пространство — настоящий лес, с неприятными мясистыми листьями и стеблями, напоминающими чисто вымытые пальцы покойника.

Дворецкий почтительно провел меня через заросли, заботливо отводя мокрые листья, и через минуту мы оказались на полянке среди джунглей под круглой крышей. Площадка, выложенная шестиугольной плиткой, была застелена старым красным ковром с восточным орнаментом, в центре стояло кресло на колесах, и оттуда на нас взирал старый, явно умирающий человек. Былой огонь в его черных глазах уже выгорел дотла, но еще сохранилась угольно-черная твердость и прямота взгляда с портрета в холле. Остальная часть лица представляла оловянную маску с бескровными губами, острым носом и ввалившимися щеками. Длинное худое тело укутано — в такую жару — в плед и выцветший красный халат. Тонкие прозрачные руки с сиреневыми ногтями покоились на пледе. На черепе кое-где лепились клочки сухих белых волос, словно диковинные цветы, сражающиеся за жизнь на голой скале.

Остановившись перед ним, дворецкий объявил:

— Мистер Марлоу, господин генерал.

Старец не шевельнулся, не заговорил, даже не кивнул — просто смотрел на меня. Дворецкий придвинул сзади плетеное кресло, я сел, и он ловким движением принял у меня шляпу. Наконец старик подал голос, шедший как бы из глубины колодца.

— Бренди, Норрис. Какое вы любите, сэр?

— Любое, — отозвался я.

Дворецкий исчез среди мерзкой растительности. Генерал опять заговорил, расходуя силы с той осторожностью, с какой безработная танцовщица обращается с последней парой чулок.

— Мне когда-то нравилось шампанское. Очень холодное, а под ним так на треть бренди. Можете снять пиджак, мистер Марлоу. Для человека, в жилах которого течет кровь, здесь слишком жарко.

Поднявшись и сняв пиджак, я вытащил платок, вытер шею. лицо и руки. Сан-Луис а августе — рай по сравнению с этим местечком. Я опять уселся, автоматически потянулся за сигаретами, но вовремя спохватился. Заметив мое движение, старик слабо улыбнулся.

— Можете курить, мистер Марлоу. Мне нравится запах табака.

Закурив, я выпустил в его сторону дым от своей затяжки, а он внюхивался, как терьер перед кротовой норой. Обвисшие уголки губ дрогнули в слабой усмешке.

— Милая ситуация, когда вынужден утолять собственные желания лишь через посредников, — сухо объявил он. — Перед вами жалкие останки довольно пестрой жизни: калека, охромевший на обе ноги, имеющий к тому же всего полжелудка. Есть мне почти ничего нельзя, а сон так мало отличается от бдения, что вряд ли заслуживает своего названия. Пожалуй, я живу в основном теплом, как новорожденный паук, а орхидеи лишь придаток к теплу. Вы любите орхидеи?

— Не очень, — покривил я душой.

Генерал прикрыл глаза.

— Они отвратительны. Мякоть их стеблей похожа на человеческую плоть. А запах напоминает тошнотворную сладость проститутки.

Я смотрел на него, раскрыв рот. Старик наклонился, словно слабая шея не могла удержать голову. В это время появился дворецкий, толкающий сквозь джунгли столик на колесиках, смешал бренди с содовой, обернул медное ведерко со льдом мокрой салфеткой и опять бесшумно исчез среди орхидей.

Я отхлебнул бренди. Старик наблюдал за мной, облизывая и посасывая то одну, то другую гy6y со скрытым предвкушением, с каким потирает руки владелец погребальной конторы.

— Расскажите о себе, мистер Марлоу. Хотя вряд ли я имею право на вопросы.

— Почему бы нет? Только рассказывать нечего. Тридцать четыре года, когда-то учился в университете и еще до сих пор могу говорить по-английски как образованный. Профессия не бог весть как интересна. Раньше был следователем при государственном прокуроре Уайлде. Его главный следователь, Берни Олс, дал знать, что вам угодно поговорить со мной. Жены нет, так как не люблю супруг полицейских.

А вы немного циник, — улыбнулся старик. — Вам не понравилось работать на Уайлда?

— Он уволил меня. За нарушение дисциплины. Нарушать дисциплину я мастак, господин генерал.

— Со мной всегда было так же. Приятно слушать. Что вам известно о моей семье.

— Слышал, что вы вдовец, имеете двух дочерей — обе молодые, красивые и темпераментные. Одна была трижды замужем, последний раз за бывшим контрабандистом наркотиков, известным в своей среде по имени Расти Рейган. Больше не слышал ничего, господин генерал.