Великий сон - [6]

Дверь за мной мягко затворилась, я шагнул на толстый голубой ковер. Здесь было несколько голубых кожаных кресел со стоячими пепельницами, на хрупких подставках лежали две-три книги в роскошных кожаных переплетах. Другие такие же издания красовались в витринах. Прекрасный товар для богатых снобов, которые покупают его на метры, чтобы было где поставить свой экслибрис. В глубине комнаты сооружена деревянная перегородка с дверкой посредине. В углу возле перегородки за маленьким письменным столом с резной деревянной лампой сидела женщина в черном платье.

Неторопливо поднявшись, она поплыла ко мне. Ноги голливудского стандарта, и в походке было нечто, чего не увидишь в книжных магазинах. Пышноволосая пепельная блондинка с зеленоватыми глазами, загнутыми ресницами и огромными клипсами из черного янтаря. Ногти покрыты серебряным лаком. Несмотря на эффектный фасад, впечатление знатока литературы она не производила.

Приблизившись, девица откровенно продемонстрировала свои прелести, что наверняка вызвало бы панику на банкете бизнесменов. Склонив к плечу голову, кокетливо поиграла локонами. Улыбка была искусственной, но при натяжке ее можно было счесть и милой.

— И что же? — спросила она.

Лицо мое скрывали темные очки. Изменив голос, я зачастил фальцетом:

— Нет ли у вас «Бен-Гура» 1860-го?

Ей удалось удержать рвущееся с губ: «Чего-о»? Она печально улыбнулась.

— Первое издание?

— Третье. С типографской ошибкой на 116-й странице.

— К сожалению, нет, — ответила она молниеносно.

— А «Шевалье Ожюбо» 1840-го? Весь комплект, разумеется.

— Мм… Тоже, нет, — резко ответила она, с трудом удерживая остатки улыбки.

— Но ведь вы продаете книги, не так ли? — вежливо удивился я.

Девица смерила меня взглядом. Уже без улыбки. Махнула серебряными ногтями в сторону витринок.

— А это что — грейпфруты? — спросила она ядовито.

— Ах это? Такие вещи меня совершенно не интересуют. Это же литографские дубликаты, их легко достать. Нет. Спасибо, нет.

— Понимаю. — Она снова попыталась улыбнуться, подавив раздражение. — Может, мистер Гейджер… но его сейчас нет.

Она внимательно разглядывала меня. О библиофильских изданиях девица знала столько же, сколько я об управлении блошиным цирком.

— Он, наверно, придет позже?

— Боюсь, очень поздно.

— Жаль. Очень жаль. Я, пожалуй, посижу у вас и выкурю сигаретку в одном из этих уютных кресел. После обеда я свободен. Можно подумать, подготовиться к лекции по тригонометрии.

— Да. Д-да, конечно.

Усевшись в кресло, я прикурил от круглой никелированной зажигалки, лежавшей на пепельнице. Девица еще постояла, с озабоченным видом покусывая нижнюю губу. В конце концов она кивнула и тихонько возвратилась к своему столу в углу. Однако из-за лампы поглядывала на меня. Удобно вытянув скрещенные ноги, я зевнул. Серебряные ноготки потянулись было к телефону, но, не дотронувшись, забарабанили по столу.

Минут пятнадцать было тихо. Потом открылась дверь, и осторожно вошел верзила с тросточкой и длинным носом. Тщательно прикрыв дверь, он прошествовал к столу и положил на него пакет. Достал бумажник из тюленьей кожи с золотыми уголками и что-то показал блондинке. Та нажала кнопку на столе. Верзила подошел к дверце в деревянной перегородке и скользнул внутрь.

Докурив сигарету, я взялся за вторую. Минуты тянулись одна за другой, нарушаемые воплями автомобильных клаксонов с улицы. Прогрохотал мимо большой красный трамвай. Прозвучал гонг светофора. Блондинка облокотилась на стол, закрыв лицо руками, наблюдая за мной сквозь пальцы. Дверь в перегородке отворилась, оттуда выскользнул верзила. В руках у него был сверток, похожий на книгу. Подойдя к столу, заплатил. Удалился так же осторожно, как пришел — ступая на цыпочках, дыша ртом, а проходя мимо меня, бросил косой, но острый взгляд.

Поднявшись и кивнув на прощанье блондинке, я вышел следом. Верзила пошел на запад, поигрывая тросточкой, и следить за ним не составляло сложности. Пиджак крикливой расцветки портной снабдил устрашающе широкими плечами, отчего шея казалась особенно тонкой, а голова при ходьбе подпрыгивала. Так мы прошагали с полквартала. У светофора я его нагнал и подставился. Верзила разглядел меня краем глаза и тут же отвернулся. В следующем квартале мой пижон поднапрягся и к перекрестку имел преимущество метров в двадцать, а там свернул направо. Прошагав вверх по улице так метров 30, он остановился и, повесив тросточку на руку, не спеша достал кожаный портсигар. Чиркнув спичкой, он оглянулся и увидел меня. Казалось, кто-то дал ему пинка под зад — только разве пыль не взвилась, когда он, постукивая тросточкой, помчался дальше. Опять свернул налево, и когда я подоспел на угол, он успел пробежать с полквартала. По его милости грудь моя ходила ходуном. Улица была тихая, зеленая, с одной стороны — каменная стена, с другой — несколько неизбежных бунгало.

Пижон пропал. Я минутку покрутился, глянул туда-сюда и возле центрального бунгало кое-что заметил. К домику шла дорожка с итальянскими кипарисами по бокам, остриженными в форме бочонков для масла из фильма «Али-Баба и сорок разбойников». За третьим бочонком шевельнулся рукав крикливой расцветки.