Великий понедельник - [4]

– Красиво говоришь, философ, – похвалил Иуда и, подняв голову, добавил: – А прямо над нашими головами скоро зажгут луну. И три вечерние звезды сегодня и вправду какие-то слишком яркие.

– Ты тоже видишь, – благодарно прошептал Филипп. – Но, милый Иуда, я теперь знаю, что за этим видимым нами солнцем скрывается иной источник света, который еще ярче освещает нашу жизнь, который светит нам даже во тьме, освещая путь и благословляя наши мысли. Ты никогда не замечал, что словно некое невидимое солнце освещает какие-то дни в нашей жизни, а другие тонут во мраке. Эти освещенные дни, эти моменты и мгновения так ярко и отчетливо подсвечены, что видишь каждую деталь, каждую черточку, каждое чувство свое заново переживаешь и слышишь каждый звук, и даже запахи всплывают в памяти, и вкус вина или воды и хлеба ощущаешь на языке?.. А целые месяцы и даже годы жизни проваливаются куда-то в бездну, потому что они этим радостным и ласковым светом не освещены и памяти не заслуживают… Я, например, до сих пор помню вкус того вина, которым Учитель угостил нас на свадьбе в Кане. Потому что Он не только превратил воду в вино, но наполнил это вино тем светом, который сильнее и радостнее и солнца, и луны и ярче всех светильников на свете… Помнишь, в тот день, когда он воскресил Лазаря, небо было затянуто тучами. Но когда отодвинули камень и Лазарь вышел из могилы – еще в саване, спеленатый по рукам и ногам, – вдруг яркий и радостный свет вспыхнул и разлился вокруг. Но я специально тогда посмотрел на небо: по-прежнему его закрывали тяжелые и плотные облака. А свет сиял!.. Ты ведь тоже видел, Иуда?

– Нет, не видел, – задумчиво ответил Иуда, внимательно разглядывая Филиппа. – Я тогда о другом думал.

– Не видел? – повторил Филипп, и глаза его снова забеспокоились, взгляд стал метаться от лица Иуды на солнце, от солнца к крыше Храма и вниз к темнеющей долине. – Я видел, а ты нет?.. Как же так?.. Свет этот нельзя было не заметить… Он был таким теплым, таким ласковым… Сегодня, когда мы вступали в Город, нам светил тот же самый свет. Только намного ярче и прекраснее! И мне показалось, что я тоже… Как бы это лучше сказать?… Мне показалось, что я тоже как бы воскресаю от смерти и саван падает с меня, с лица снимают бинты, руки и ноги освобождают, а за спиной вырастают крылья, чтобы лететь, лететь…

Тут беспокойные глаза Филиппа в очередной раз наскочили на лицо Иуды, замерли на нем, и Филипп вдруг спросил:

– А ты не заметил, что в последнее время Он исцеляет главным образом слепых? Сегодня в Храме исцелил нескольких. Позавчера в Иерихоне вернул зрение Вартимею и его товарищу.

– Сегодня в Храме были не только слепцы. Были и другие больные, – уточнил Иуда, отворачиваясь от Филиппа. Но тот реплики его не расслышал:

– Когда мы вышли из Иерихона и стали подниматься по дороге, я подошел к Вартимею и познакомился с ним. Он мне очень любопытную вещь рассказал. Еще до того, как Учитель вернул ему зрение, он уже видел свет! И первый раз вспыхнуло что-то вдруг перед его невидящими глазами, когда он услышал, что Учитель приходил на праздник Кущей и исцелил в Городе слепорожденного. С тех пор он каждый день выходил на дорогу и ждал в полной уверенности, что Учитель пройдет мимо и обязательно исцелит его. «Ведь вспыхнул же однажды свет в моей темноте», – говорил он. А в самый день исцеления, когда он со своим товарищем – до сих пор не знаю, как его зовут, – ранним утром по обыкновению уселся перед воротами, то во мраке его слепоты вдруг засветился какой-то далекий огонек. Огонек этот постепенно приближался, и от него во все стороны разливалось ласковое сияние. С каждой минутой сияние всё усиливалось, и наконец из глубины возник человеческий силуэт, который медленно приближался к нему. И он уже знал, что это Тот, который исцелил иерусалимского слепого и теперь идет его спасать. Люди, зрячие люди, которые стояли вокруг него, еще не видели Учителя, а он уже чувствовал и верил… И это видение исчезло именно тогда, когда толпа зашумела: «Идет, идет!!!» И Вартимей что есть мочи закричал: «Помилуй нас, сын Давидов!..» И даже сбросил с себя одежду, чтобы быстрее бежать к Нему!

– Насколько я помню, – заметил Иуда, – Иисус исцелил этих слепцов, когда мы уже выходили из Иерихона.

– Может быть. Я не помню. Может быть, они шли за нами через весь Город. Но главное для меня сейчас то, что он увидел, еще не видя Его! Свет этот, о котором я говорю, привлек его к Учителю. А Учитель потом прикоснулся к его глазам, чтобы он прозрел и мог видеть окружающую красоту… Красота соединилась со Светом! А ты видел, как вчера вечером светилось лицо Марии? – вдруг спросил Иуду Филипп.

– Какой Марии?

– Марии Клеоповой, Марфиной сестры, которая вчера вечером помазала Ему голову… От нее исходило какое-то особое сияние. Очень похожее на то, что я видел тогда, когда мы ходили на север. Помнишь, на горе Ермон, когда Учитель оставил нас на поляне, а сам, взяв с собой Петра и двух Зеведитов, ушел наверх помолиться? И долго они отсутствовали. И что там было, я до сих пор не могу ни у кого узнать. Но вернулись они оттуда просветленными. Какой-то удивительный свет лился у них из глаз и словно освещал всё вокруг. У Петра и Иакова это довольно скоро прошло. Но Иоанн… Представь себе, Иуда, во время холодных вечеров я несколько раз замечал, что, когда я стою или сижу рядом с Иоанном, мне тепло и как будто ветер не дует. А когда он заговаривает со мной, у меня иногда появляется ощущение, что кто-то поднес светильник к моему лицу и свет от него проникает мне в глаза, проливается вниз и вширь и словно освещает мне душу… Так всегда бывает, когда наш Благой Учитель на меня смотрит…