Великий перевал - [13]

Анну Григорьевну не слишком радовал приезд брата, ибо он сразу нарушал чинный строй ее дома. К тому же Иван Григорьевич всюду возил с собой Джека, рыжего ирландского сеттера, наводившего панику на любимых кошек Анны Григорьевны. Как только в доме появлялся Джек, кошки немедленно переселялись на зеркальный шкаф и там только чувствовали себя в безопасности.

— А где же именинница? — кричал Иван Григорьевич, шагая, будто слон, по зале, — неужто спит? Эй, Анна, ты спишь?

Но Анна Григорьевна еще не спала и встретила своего брата довольно холодно.

— Ну, как у вас в Москве? — гаркнул Иван Григорьевич, разваливаясь в кресле. Кресло затрещало, и одна из ручек отлетела.

— Ну и мебель, — вскричал с негодованием Иван Григорьевич, отшвыривая ручку в угол, — это карликам на такой мебели сидеть!

Он пересел на диван.

— А где предводитель команчей?

Предводителем команчей он называл Васю, так как тот в детстве очень любил играть в индейцев.

Анна Григорьевна нахмурилась.

— Он ведет себя из рук вон плохо, — сказала она, — то, что он сделал сегодня, превосходит всякие границы.

И она начала рассказывать брату то, что произошло сегодня в гостиной. Иван Григорьевич был чрезвычайно огорчен смертью Степана. Он прервал рассказ сестры и долго выражал свое сожаление, не замечая, что это ей вовсе не нравится.

Но, когда дело дошло до Васиного выступления, Иван Григорьевич вдруг схватился за бока и расхохотался так, что кошки, сидевшие на шкафу, тревожно выгнули спины.

— Неужто так и сказал? — орал он, задыхаясь от смеха, — хо, хо, хо, воображаю, какую рожу состроил генерал.

— Я не вижу тут ничего смешного, — сердито сказала Анна Григорьевна, — мальчишка распустился до последней крайности, в конце концов из-за того, что сестра моя сделала глупость, я не обязана страдать всю жизнь.

Иван Григорьевич постарался было сделать серьезное лицо, но вдруг снова расхохотался с удвоенной силой.

— Нет, каков предводитель команчей, надо его пробрать хорошенько! — И не вынося больше строгого взгляда Анны Григорьевны, Иван Григорьевич помчался в Васину комнату.

Вася сидел за своим столиком весь бледный, ожидая последствий своего преступления.

Вдруг лестница заскрипела под чьими-то тяжелыми шагами, и в дверях появилась фигура Ивана Григорьевича.

— Ты что это, разбойник! — воскликнул он, перекувыркивая Васю в воздухе, — ты, говорят, генералов учить вздумал, — и Иван Григорьевич снова разразился хохотом.

Таким образом, благодаря неожиданным событиям, Анне Григорьевне не пришлось прибегнуть к строгим мерам.

Иван Григорьевич прожил в Москве две недели, и за это время Анна Григорьевна почти не выходила из своей комнаты. Она предоставила дом в полное распоряжение своего беспокойного брата и его рыжего пса.

* * *

Однажды Вася, совершая с Францем Марковичем утреннюю прогулку, увидал около мясной лавки толпу женщин, которые что-то кричали, стараясь протиснуться в магазин.

— Вон наша барыня, — кричала какая-то женщина, — у нее чуть насморк, она уже в постели лежит, а у меня простуда во всем теле, а меня небось в очередь посылают.

— Все они такие, господа-то.

— Ничего, будет и на нашей улице праздник.

— Скоро всех их по шапке.

К толпе кричавших женщин подошел городовой с ледяными стекляшками на усах.

— Кого это по шапке? — cпросил он строгим тоном.

— А вот узнаешь!

— Ишь, поперек себя шире.

— Проходи, дяденька, важный какой, страсть.

Городовой отошел, махнув рукой, а женщины продолжали кричать и браниться, переминаясь с ноги на ногу от крепкого февральского мороза.

В этот день, поднявшись на чердак, Вася застал Федора в большом волнении:

— Ну, — сказал он, — недолго мне здесь сидеть. Дело к революции пошло. Маманьке в «хвосте» говорили: подожди, говорят, скоро и царю крышка и всяким так генералам! А без генералов и войны не будет!

* * *

Однажды, в конце февраля, Васин учитель, Иван Васильевич, ходивший к Васе каждый день, придя на урок, после своей обычной фразы: «Ну-с, что у нас сегодня?» — вдруг сказал:

— А в Петербурге-то происходят стычки между народом и полицией.

— Вы думаете, что начинается революция? — спросил Вася с волнением.

— Поживем, увидим, — отвечал учитель.

Больше Вася от него ничего не добился.

На следующее утро Вася услыхал какой-то шум в переулке. Подбежав к окну и отдернув занавеску, он увидел множество людей, громко кричавших что-то. Один из толпы нес палку с привязанным к ней куском красной материи. У ворот тетушкиного дома столпилась вся прислуга. По переулку шныряли взад и вперед мальчишки. Они кричали, свистели и тоже размахивали какими-то красными лоскутами. С грохотом пронесся грузовик, битком набитый солдатами. И на грузовике тоже развевался красный флаг.

Вася быстро оделся и побежал узнать, в чем дело.

В столовой Вася увидал какого-то господина с седой бородой, в сером пиджаке, как будто с чужого плеча. Вася с изумлением узнал генерала. Он взволнованно говорил Анне Григорьевне:

— Они теперь решили свести со мною счеты. Вы знаете генерала Семенова? К нему ворвались сегодня утром, сорвали с него погоны и этими погонами стали бить его по щекам. Хотели даже убить. К, счастью, явились на выручку какие-то другие солдаты, и его пока просто держат под домашним арестом, но я, знаете ли, не хотел подвергать себя такому же риску, и решил явиться к вам и просить вас разрешить мне пока остаться у вас. Чорт знает, что делается!