Великий океан - [28]

Чинг-И дважды разбил императорский флот, думал о свержении старой династии. Накурившись опиума, целые дни лежал он на плетенке я игрушечном домике возле Макао и в пьяном чаду направлял свои жонги на новые подвиги. Он был настоящим властелином империи.

Несмотря на это, торговля с Кантоном росла. У третьего бара, там, где Тчу-Кианг распадается на два притока, флаги всех наций пестрели на рейде. Дальше, за Вампоа, вход европейским кораблям воспрещался. Сотни жонг, сампанов, рыбачьих лодок покрывали воду, шуршали тяжелые, тростниковые паруса. Чай, хлопок, рис, шелк, дерево, пряности южных морей, драгоценные камни, меха, жемчуг, золотой песок, опиум... Кантон продавал все, что продавалось. Кантон покупал все, что даже не продавалось.

За громадными верфями в самом предместье, за плавучим городком, составленным из лодок, небольших жонг,больших жонг, крытых холстиной и камышом, толпившихся у обоих берегов Тчу-Кианга, за свайными постройками начинался город. Дома и лавки с террасами и галереями, перекинутыми через улицы, великолепные здания иноземных контор. Шум от гонгов, которыми зазывают купцы покупателей, говор на всех языках мира, пестрые ткани, груды товаров, людской непрерывный поток, синее небо, благовонные плюмерии, розы, жасмин, гардении многочисленных садов.

Океанские пути сходились у Кантона, за ними лежали неведомые земли, скрытые в сплетениях гор, в пустынях, неразгаданная манящая Азия.

Европейцы залили кровью Америку, африканские берега, цепкие, ненасытные, расползались по двум полушариям, и только огромный Восток, насторожившийся и непроницаемый, не пустил их дальше своей передней.

Голландцы, французы, венецианцы, португальцы и англичане снаряжали посольства к высокой особе императора. Посольства месяцами проживали в Пекине, добиваясь аудиенции, изучая «кэтоу» правила обожания.

Чужестранцы прикидывались смиренными. Преклоняли колени и били лбом девять раз перед кушаньем, перед каждой кистью винограда, присылаемой с императорского стола. На заре дрожали от холода в длинной придворной свите, направляющейся в храм. Аудиенции случались редко и стали бессмысленными. Посольства стоили дорого, страна оставалась закрытой. Все же место для торговли на набережной европейцы купили упорством и пробудившейся жадностью двора. Торговля несказанно выросла. И хотя чужеземцам запрещалось привозить женщин, проникать в глубь страны, приобретать землю и дома, учиться китайскому языку,достигнутое являлось началом победы.

Кусков был в Кантоне уже второй раз. Несколько лет назад он приходил сюда из Охотска на компанейском судне, привозил черно-бурых лисиц и песцов. Шел слух, что в Кантоне дадут за них хорошую цену. Китайцы не только дали высокую цену, но поставили в сухой док потрепанное бурей суденышко, заново проконопатили его, сменили почти весь такелаж. Две недели прожил Иван Александрович у почтенного господина Тай-Фу, бывавшего даже в Санкт-Петербурге.

В садике за невысоким двухэтажным домом, среди тщательно возделанных цветочных клумб, Тай-Фу угощал русского терпким душистым жуланомчаем, не поступавшим в продажу: на особых блюдечках слуги приносили сушеных земляных червей, соленую рыбу, сою, неясное мясо из плавников акулы. Чай подавался в тонких прозрачных чашечках с крышками, чтобы не уходил аромат. После странных, непонятных яств Кусков с облегчением пил крепкий напиток. В огрубелых руках промышленного чашка казалась скорлупой.

Хозяин сам подавал ему чай. Строгий и важный, в черной кофте с металлическими пуговицами поверх длинной туники, в темной шелковой шапочке, из-под которой висела тонкая коса, в тяжелых тибетских очках, Тай-Фу был похож на ученого. Он сидел под высокой плюмерией, розовые цветы нежно просвечивали на солнце, рябая тень от узких глянцевых листьев падала на желтоватые страницы книги.

Жадный до всего нового, не пропускавший ни одной книги, Кусков с интересом смотрел на жирные иероглифы и жалел, что не знает эти письмена. К китайцу он почувствовал еще большее уважение. Спокойный и сдержанный, Тай-Фу не был похож на крикливых купцов предместья, на хитрых и чванливых российских негоциантов. Через переводчика хозяин подробно расспрашивал о России, о делах компании, о Баранове, про которого было много разговоров в Кантоне, интересовался торговлей мехами.

Русскиенаши соседи по земле,сказал он однажды, когда в саду зажгли большие бумажные фонари.Божественный император распростирает свою милость на ваших людей... Когда Тсянг-Жиин люди Запада просили позволенья поселиться на китайской земле. Сын Неба открыл им уголок Кантона. В руки двенадцати отдал он торговлю с иноземцами. Мне, ничтожному червю, досталась величайшая радость быть с русскими...

Он послал подарок Баранову древний воинский шлем с золотыми насечками, Кускову подарил меч. На быстроходной девяти весельной жонге проводил корабль до выхода в море.

На этот раз Кусков уверенно заявил начальнику таможен, прибывшему вымерять суда и определять якорную пошлину, что у него поручитель Тай-Фу. По новым законам капитан европейского судна должен был выбрать себе поручителя, отвечающего за корабль, совершающего все торговые сделки.