Великий обман. Выдуманная история Европы - [29]

О чем же шла речь в пресловутых «Хрониках»?

Игуэра утверждал, что в монастыре Фульда (да, мастерские поддельщиков были не столь уж и многочисленны) он обнаружил рукопись, содержащую тексты многих испанских церковных писателей эпохи вестготов: Флавия Луция Декстра, сына святого Пациана, причислявшегося святым Иеронимом к отцам церкви; Марка Максима, епископа Сарагосы, которого Сан Исидор Севильский называл «одним из знаменитейших»; известного в свое время Луитпранда из Павии; святого Браулио, епископа Сарагосы и ближайшего друга Исидора Севильского; современника последнего Тахона; а также Вальдередо, Хелеки и других сарагосских епископов. Представленная в писаниях святых отцов история испанской церкви до «Реконкисты» [42] как нельзя более соответствовала насущной потребности в подтверждении длительной и непрерывной христианской традиции Иберийского полуострова. В этих текстах появлялись вымышленные святые, всем возможным местностям присовокуплены были ореол мученичества и конкретные мученики с соответствующими реликвиями; были сведения о якобы имевшихся там в прошлом епископах и о якобы состоявшихся синодах.

«Фрагменты» из рукописи Игуэра послал образованнейшему человеку своего времени, епископу Сегорбы Хуану Баутисте Пересу, который тотчас же распознал фальшивку. Но прошло три года, епископ умер, Игуэра подчистил наиболее вопиющие ошибки и превратил «Фрагменты» в «Хроники», в которых вместо связного текста был списком дан перечень событий с указанием дат. В такой лаконической форме было много проще вводить в заблуждение [43]. Факты так искусно перемежались с ложью и распространенными в ту эпоху заблуждениями, что «Хроникам» безоговорочно поверили.

Печатное издание появилось, разумеется, на латыни, хотя оригинал из Фулды был якобы написан на готском. Немногие проницательные современники посмеялись столь вопиющему подлогу, большинством же книга была воспринята как документ неоценимой важности, как «реликвия» (одни из оппортунизма, другие по недомыслию, как выразился Майянс).

Этот Грегорио Майянс и Сискар подготовил к печати и издал в Валенсии в 1742 году неоконченный труд известного и отмеченного высшими наградами гуманиста Николаса Антонио (р. 1617, Севилья – ум. 1684, Мадрид). Антонио, человек энциклопедических познаний, был основателем и по сей день существующей «Испанской библиотеки». Его личное собрание насчитывало 30 000 томов. В 1652 году он приступил к анализу «Хроник», поначалу считая, правда, что Игуэра действительно располагал некоей рукописью из Фульды и внес в нее изменения. Он известил об этом своих коллег. Постепенно он пришел к выводу о том, что изложенная Игуэрой история абсолютно баснословна. Некоторые, не менее знаменитые люди, пытались оппонировать этому выводу. Из аргументов: сведения Игуэры догматически корректны и прекрасно вписываются в историческую картину. На защиту Игуэры поднялся такой известный ученый, как, например, Томас де Варгас. Его аргументы были просты: Игуэра, историк и богослов безупречной репутации, пользовавшийся услугами помощников со столь же безупречной репутацией, имел полное право слегка откорректировать данные в соответствии с изменившимися догматами.

В «Критике вымышленной истории» Антонио с полной убедительностью доказывает, что исторический трактат Игуэры – всего лишь собрание сказок. Некоторые ученые (например, граф де Мондехар в «Церковных трактатах») поддержали эту точку зрения, тем более что оригинала рукописи из Фулды никто никогда не видел.

Однако «Критика» (censura) Антонио, увидев свет лишь через 90 лет после этого, в 1742 году, не принесла сокрушительной победы истине, ибо названные выше сказки за этот почти вековой срок прочно укоренились в историческом сознании. В обосновании инквизицией печатного издания «Критика» Антонио говорилось, что в том «изобильном на открытия и вымыслы веке люди готовы были поверить и утвердить в истории всякого рода небылицы, так что неотложнейшей задачей стало определение достоверности источников, отделение в них правды от вымысла».

«Неотложную задачу», однако, отложили за неосуществимостью. Более того, по-прежнему отъявленную ложь и старые лживые сказки (например, труды Исидора и Браулио) с помощью перекрестных ссылок и контраргументов превращали в «неопровержимые» факты.

Майянс приводит обстоятельное жизнеописание Антонио и некоторые сведения об Игуэре, который вовсе не был дилетантом в исторической науке: его «Исследование о мосарабах» до сих пор высоко ценится специалистами.

Не обошлось и без усилий по приданию фальшивке (якобы) из Фульды большей весомости. В 1595 году в Гранаде обнаружились свинцовые таблицы и книги, якобы подтверждающие подлинность текстов из Фульды. Публично они нигде не выставлялись, и в счастливую находку просто поверили, ибо в ней якобы встречались многие имена и утверждения из «Хроник» Игуэры. Однако слухи о фальсификации, ходившие в определенных кругах, заставили короля Филиппа II назначить специальную комиссию, которая и подтвердила подлинность находки в 1596 году и еще раз – в 1597 году. Сомневающиеся голоса, вероятно, не стихали, и развеять подозрения были призваны две новые комиссии, созданные королем Филиппом III в 1604 и 1609 году. При Филиппе IV игра продолжилась. Впоследствии, однако, история приняла неожиданный оборот: изменилось учение, и с 1652 года содержание таблиц стало считаться еретическим. В 1682 году тексты таблиц из Гранады – тем временем выяснилось, что некоторые из них были изготовлены из меди – были строго осуждены Папой Иннокентием XI. Майянс мог не бояться преследования со стороны церкви, причисляя их к несомненным фальшивкам.